Чумной остров. Мари Хермансон

в деревне и не допускала никаких незаявленных посещений мужчин.

      Эллен часто писала Нильсу длинные письма, смешные очерки про старомодных преподавательниц, блестящих соученицах и нелепых правилах. С чувством описывала, как они делают соленья и пекут хлеб. Приводила поэтические описания природы и погоды. Нильс отвечал по возможности, в лаконичной манере полицейского рапорта – он никогда не был силен в эпистолярном общении. Пару месяцев спустя письма Эллен стали приходить реже, а к лету вообще прекратились.

      Незадолго до Рождества он столкнулся с ней в городе. Это было время покупок рождественских подарков. Они оба стояли перед окном витрины; он увидел ее отражение в стекле среди нарядных манекенов, но не узнал. И тут, у его плеча, раздался знакомый голос:

      – Счастливого Рождества, Нильс.

      Он обернулся.

      Эллен изменилась – похудела, стала элегантнее… и появилось еще что-то.

      – Я вижу, ты недоумеваешь, что во мне нового, – произнесла она. – Помогу тебе: я подстриглась.

      Ну конечно! Прическа валиком исчезла. Каштановые волосы были подстрижены до уровня мочек ушей и направлены к скулам двумя уголками.

      – Замечательно, – похвалил он, – тебе идет.

      Эллен часто заговаривала о том, чтобы подстричься. Но Нильсу этого не хотелось. Ему нравилось вынимать шпильки из ее валика, так что длинные волосы падали, словно шаль, ей на спину и руки.

      Они молча постояли среди публики, толпившейся у витрины. С церковной площади по соседству доносилось пение детского хора.

      – Ты все еще занимаешься в школе домоводства? – наконец спросил Нильс.

      – Нет, наш курс закончился в июле.

      – Значит, ты теперь домохозяйка в полной боевой готовности?

      Эллен состроила гримасу. Нильсу безумно захотелось поцеловать ее гримасничающее личико, но он сдержался.

      – Не ахти какая, – с горечью произнесла она. – С меня хватило основного курса. Мои соученицы продолжили осенью. Тогда там начался разделочный курс, где учатся возиться с целой свиньей. Девицы многого от него ожидали. Не говоря уж об охотничьем курсе, когда учат обращаться с целым лосем… – Она закатила глаза вверх.

      – Где же они берут лосей? – удивился Нильс.

      – У местных охотников. Стало традицией оставлять школе одного лося каждую осень. Охотники привозят его на двор и кладут к ногам начальницы, как языческое приношение. Да, это правда, Нильс! А девицы стоят вокруг и смотрят, как мужчины рубят его на куски и в корзинах относят мясо на кухню.

      Нильс засмеялся.

      – Ты кое-что потеряла, Эллен.

      Они отошли пару шагов назад, чтобы пропустить людей к витрине.

      – Но я не могла больше выносить эту школу ни минуты, – продолжила она. – Я там себя ужасно чувствовала.

      – В письмах этого не ощущалось.

      Эллен вздохнула.

      – Вначале было интересно. Совершенно новый мир. Настоящие крестьянские девушки,