Лето шестидесятое. Александр Горностаев

уйдёт… Оставь мольбу.

      С грустным чувством я воспринимаю

      взлёт последний жёлтого листка.

      Для чего же на воспоминанья

      время быстрой жизни обрекать?

      Если в жизни не случится счастья,

      значит, ты пришёл ни для чего…

      Чайки, чайки, реющие чайки

      над холмами пенящихся вод…

      не смог золотые печали

      О.М.

      Не смог золотые печали

      в притихшей душе утаить:

      я дождиком нынче стучался

      в закрытые окна твои.

      И дождик, к окошку приникший,

      несмело в жилище глазел:

      учебники, стопки давнишних

      знакомых тетрадей, газет…

      Характер – осенний, унылый.

      Деревья и люди тихи…

      Ты в доме своём находила

      тетрадь и читала стихи.

      Я помню, как дождиком вешним

      пропитаны были дворы.

      Однажды влюблённым и нежным

      тебе я стихи подарил.

      Дождинки по стёклам бежали

      на землю, я землю поил,

      и осень листвою шершавой

      ласкала потоки мои.

      Сквозь стёкла я видел: ты тоже

      в улыбке хранила печаль,

      не ведая, что там за дождик

      в закрытые окна стучал.

      Прокуренный костром

      Прокуренный костром,

      терзался вечер в баре.

      Я был в таком ударе

      немыслимых острот.

      Я, как актёр, искусно,

      смешно читал про жизнь,

      и брал, как мусор, чувства,

      и сыпал из души.

      В какой-то злой измене

      за ворот память тряс,

      и сыпались в колени

      снега открытых фраз.

      Ты исходила смехом

      над тем, как я любил…

      Как погибал… уехал…

      и как несчастен был.

      Я сам не знал, что делал,

      впадающий в экстаз.

      Ты просто захотела

      смеяться в этот раз.

      И выплеснув наружу

      всё, что не трогал сам,

      я напоследок душу

      швырнул к твоим ногам.

      И над последней шуткой

      я сам смеялся всласть.

      Как цепь, спадала будто

      утрат былая власть.

      И ты не знала жалость…

      Качалась в танце тень…

      И платье поднималось

      с красивейших колен.

      На высоте. доступной крыльям птичьим

      На высоте. доступной крыльям птичьим,

      я строил людям замок голубой.

      А людям, в общем. свойственна практичность,

      им нужно то, что трогают рукой.

      Другие жили с целью объяснимой,

      в устройстве жизни проводили дни.

      А я искал для девушки любимой

      в душе своей искрящийся родник.

      Да разве это действенно и нужно

      любимым?.. Жизнь вся кувырком,

      когда она единственную душу

      нашла в обычном пареньке другом…

      Теперь уже спокойно сердце бьётся,

      когда