Доктор Фауст и его агентура. Марк Берколайко

с второго на третье

      Января в девяносто одном

      Ненадежном году, и столетья

      Окружают меня огнем.

      …Так мало времени, так о многом нужно сказать, а я читаю стихи, чего ни разу не делал, когда возможностей и времени было – через край.

      Ну не старый ли я мудак?!

      Не сбрендивший ли «прадед твой»?

      Но ты ведь привыкла к моим старческим причудам? Ты ведь даже находишь некое мазохистское удовольствие, прощая их? Сознайся, моя Сверкающая, моя маленькая хищница, так удачно обжившая джунгли империализма!

      …Только сейчас сообразил: если что, то прилететь из Штатов на мои похороны ты не успеешь. Ждать ведь тебя не станут, никто не знает, что мы вот уже девять с половиной лет разговариваем с тобою постоянно.

      По скайпу: до последнего года по вторникам и субботам, в московские 16:30; в последний год – только по субботам.

      Мысленно: в любой другой день или любую другую ночь – как только понимаем, что сможем услышать друг друга вопреки всем законам физики…

      И только те трое суток, что я провел в «первой губернаторской», из ритуала выпали – будто бы бесследно, будто бы насовсем. Мне это далось тяжело, – вот и вышел на балкон, чтобы выговориться…

      Глава вторая, начинающаяся с того, что Доктор Фауст тосковал

      Да, читая в 2008/09 учебном году свой знаменитый курс лекций по теории управления, которого студенты ждали, как измученные полярной ночью северяне ждут первого восхода солнца, Доктор Фауст не творил, как прежде, не парил, как раньше, а по инерции отрабатывал положенные учебным планом часы.

      И тосковал.

      Трудно поверить, будто человек, молодость и зрелые годы проведший в небезуспешных сражениях с невозможным, будто старик, за несколько лет сумасшедшей работы добившийся международного признания факультета экономики и управления Недогонежского университета, а в годы, когда все разрушалось, осуществивший строительство нового корпуса бизнес-школы, стал мысленно называть себя не иначе как дерьмом – однако именно так и случилось.

      Почему – рассказ отдельный.

      Сравнительно недалеко от Недогонежа в еще неширокий, но уже тихий Дон впадает живописная речушка с явно тюркским названием, ясно дающим понять, кто когда-то был хозяином этих мест. Там в советское время была расположена турбаза «Березка», никакому заводу или вузу не принадлежавшая, а потому предоставлявшая летний отдых народу не узко ведомственному, а бойкому, компанейскому, в основном молодому. Народ этот купался, загорал, пил, крутил романы – быть может, не черноморского накала, пусть вспыхивавшие и гаснувшие не как костры, но уж точно – как костерки.

      Примечания