Дарвиния. Роберт Чарльз Уилсон

задумываясь, доверил бы ему свою жизнь.

      – Ну так сам и иди с ним вглубь континента, если так доверяешь.

      – Я и иду. Лучшего спутника нельзя и желать. Да, как ученый, он пустое место – но даже в этом качестве может быть нам полезен. В Вашингтоне сейчас настроены по отношению к науке не слишком благосклонно: мы не сумели предсказать и не можем объяснить Чудо и кое для кого это практически равно нашей личной за него ответственности. Колоссам на глиняных ногах не слишком припеваючи живется на общественные деньги. Но мы можем предъявить Финча конгрессу как эталонный образец так называемой благочестивой науки, не представляющей никакой угрозы государству и Церкви. Мы отправимся вглубь континента и постараемся узнать о нем как можно больше – и, откровенно говоря, чем больше мы узнаем, тем более шаткой становится научная позиция Финча.

      – Тебя в открытую используют. Как Доннегана. Ну да, ты пополнишь свою коллекцию несколькими экземплярами. Но те, кто платит, хотят знать, насколько далеко продвинулись партизаны, есть ли в долине Рура уголь, а в Лотарингии – железная руда…

      – Если мы разведаем базы партизан или обнаружим выход антрацита на поверхность, что изменится? Это все равно случится независимо от того, перейдем мы через Альпы или нет. А так мы извлечем из сделки хоть какую-то пользу и получим новые сведения.

      Том Комптон повернулся к Гилфорду:

      – Салливан считает, что этот континент – загадка, которую мы можем разгадать. Столь же смелая идея, сколь и глупая.

      – Ты забирался вглубь континента дальше, чем большинство трапперов, Том.

      – Не намного дальше.

      – Ты знаешь, чего ожидать.

      – Если зайти достаточно далеко, никто не будет знать, чего ожидать.

      – И тем не менее у тебя есть опыт.

      – Да уж побольше, чем у тебя.

      – Твои навыки были бы в экспедиции неоценимы.

      – Мне и без вас есть чем заняться.

      Они некоторое время пили в молчании. Но после очередного круга пива разговор принял философский оборот.

      – А вас-то сюда за каким чертом понесло, мистер Лоу? – осведомился следопыт у Гилфорда.

      Его коричневое обветренное лицо со свирепым выражением напоминало медвежью морду.

      – Я фотограф, – ответил Гилфорд.

      Он жалел, что не захватил камеру, – до смерти хотелось снять Тома Комптона. Этого дикого зверя с выдубленным солнцем морщинистым лицом, заросшим бородой по самые глаза.

      – Я в курсе, чем вы занимаетесь, – отрезал следопыт. – Я спрашиваю, почему вы здесь?

      Ради карьеры. Чтобы сделать себе имя. Чтобы вернуться с фотографиями, запечатленными в стекле и серебре, показать людям речные заводи и горные луга, которых никто прежде не видел.

      – Сам не знаю, – услышал Гилфорд собственный голос. – Из любопытства, наверное.

      Том Комптон воззрился на Гилфорда так, будто тот признался, что болен проказой.

      – Люди бегут сюда от чего-то, мистер Лоу, или за чем-нибудь. Чтобы подзаработать