Круг ада номер 179. Евгений Косенков

аккуратно поднёс кружку к пересохшим губам и Костик жадно, без отрыва, выхлебал прохладную воду.

      – Лучше? – поинтересовался человек, вернув кружку на столик, а сам присел на прежнее место, достал необычную большую пачку папирос и прикурил. – Давай уже, поведай, кто ты, откуда, как оказался на том пустыре ночью.

      – Меня зовут Костик, – с трудом ответил Костик.

      – Кликуха что ли? – поинтересовался человек.

      – Какая кликуха? Меня так зовут.

      – Мамка и друзья так зовут? Ты мне полностью своё имя, отчество, фамилию назови. Откуда сам, где живёшь, кто родители?

      – Зачем вам?

      – Работа у меня такая. Знать всех, кто объявился на моём участке и для чего.

      – Вы полицейский?

      – Чего-о? – удивился человек, чуть не выронив папиросу.

      Костика опять кинуло в холод, хотя в комнате было достаточно тепло.

      – Мне тяжело говорить. Я хотел уточнить. Ну. Вы милицейский?

      – Милиционер. Участковый Вадим Григорьевич Субботин. Очень хотелось бы, чтоб на мою любезность ты ответил своей любезностью. Как тебя зовут?

      – Константин Викторович Неупокоев.

      – А могли упокоить, – усмехнулся милиционер. – Рассказывай, рассказывай.

      Костика внезапно посетило нечто вроде озарения. Здесь всё было не так! Помещение, милиционер, мебель. Милиционерами в советское время звали полицейских! И форма! Другая, странная. Синяя какая-то. Папиросы, крашеные стены и белёный потолок. В углу над сейфом чернело пятно вместо отвалившейся штукатурки. Допотопный телефон с крутящимся диском на столе. Деревянный затоптанный пол, по-видимому, даже не крашеный. На стенах плакаты и «агитки», призывающие не терять зоркость и бдительность. Отрывной календарь. Пузатый алюминиевый закопчённый чайник, без подключения к электричеству.

      – Чего молчишь? Смотришь вокруг так, будто с другой планеты свалился, – улыбнулся милиционер своей шутке. – Или память отшибли? Фамилию же вспомнил. Значит, и остальное вспомнишь. Я вот не могу вспомнить Неупокоевых. Я, правда, здесь недавно. Но о Неупокоевых никогда не слышал.

      Костик тупо уставился на милиционера.

      – Где я?

      – Ну, брат, это не смешно. В милицейском участке.

      – Я в смысле… число… год какой?

      Улыбка с лица у Субботина исчезла. Папироса зависла на полпути ко рту. Он пристально вгляделся в растерянное лицо Костика.

      – Суббота, 3 октября.

      – Год! Год какой? – настороженно спросил Костик.

      – Сорок второй.

      – К-ка… кой? – поперхнулся Костик, немея от ужаса. – Тысяча девятьсот… сорок второй?!

      – Ну, не две тысячи сорок второй точно, – Субботин ухмыльнулся.

      Челюсть отвисла. Сказанное сняло боль, проникло внутрь холодом, и никак не желало осмысливаться.

      – Сорок второй, – повторил Субботин, медленно затягиваясь папиросой. – Что-то не так по-твоему?

      Костик почти впал в ступор. Тысяча девятьсот сорок второй! Как