Северное сияние на улице Южной. Аня Архипова

углу дедова подоконника издал голос мобильный телефон.

      – О, а я его везде ищу, – обнаружила пропажу мама. – Кто там? Это мои школьники поздравляют меня с Новым годом, какие молодцы. Картинку прислали.

      Мама всегда радовалась, когда ей присылали картинки. И всегда всё комментировала, объясняя это словом «профдеформация».

      – Ну ладно, телепередачи сами себя не посмотрят.

      И мама вернулась к обещанному образу жизни – на диван в пижаме перед телевизором. А всё потому что праздники, а в праздники такое делать можно. Даже нужно. Считает мама. Это мама называет отдыхом. И пока мама занимала свое место в спальне, на ее место в кухне пришел дед. От Жменьки он принес запах старости и пустые салатные тарелки.

      – Верчик, пляши!

      Вера отложила вилку в сторону. Она растерялась. А когда ты не собранный, лучше вилку в руки не брать. Это ей говорили в школьной столовой.

      – Ну смотри, дед, я умею польку, вальс без партнера и немного владею приемами степа. Что ты предпочитаешь?

      – Гопак смогёшь?

      – Такой танец мы не проходили.

      – Письмо тебе! На! – кинул дед на стол письмо в белом конверте.

      И тут Вере стало уже совсем не до вилки.

      – Мне? Письмо? От кого?

      Вера потянула за кончик конверта и придвинула его к себе. В письме значился отправитель и получатель. Получателем значилась Вера, отправителем – Liechtenstein.

      – Это что за сюрпризы такие, черт побери!

      – Вера! – вернула на землю мама, которая даже из соседней комнаты могла услышать, как Вера произносит, то что произносить запрещено.

      – Прости, мам, – поправила себя Вера. И шепотом, чтобы не унести звук из кухни, снова произнесла в сторону деда: – Это, черт побери, что такое?

      – Письмо, – ответил дед.

      – Капитан Очевидность, – выдохнула Вера.

      – Открывать будешь?

      Вера ничего не ответила. Не потому что хотела показаться грубой в глазах деда, а потому что внутри ее головы стали летать бумажные самолетики. Они летали от правого глаза к левому, врезались в макушку изнутри, делали мертвые петли где-то по центру, где располагается мозг. В общем, это был настоящий мыслительный процесс. Перед Верой лежало самое настоящее, взаправдошное письмо из Лихтенштейна. На нем была марка. На нем даже было написано, что оно из Лихтенштейна и предназначается самой Вере.

      Вера направилась в свою комнату. Закрыла плотно дверь, чтобы никто не мог ее отвлечь от прочтения письма. Именно для таких целей на табличке, висевшей на двери в ее комнату, было написано «Не входить», но если мама хоть иногда стучала перед тем, как войти в комнату, то дед полностью игнорировал эту просьбу. Поэтому дверь Вера закрыла плотнее, чтобы даже если кто-то захочет войти, то сделал это не сразу, а дал Вере несколько секунд подготовиться к его появлению. Она села на кровать у шкафчика, на котором стоял ночник в форме земного шара. Зажгла его. Вскрыла конверт, развернула письмо и принялась читать.

      «Здравствуй, дорогая Вера!»

      Так начиналось письмо из Лихтенштейна. Вера сделала так: «Фух» – и продолжила.