Дело было вечером…. Виктория Серебрянская

сползла с кровати и поплелась в мою сторону. Или в ванну. Моя кровать стояла ближе всех к заветной дверке. – Не видишь, что ли – Мине совсем плохо. А виновата в этом ты!

      Сима ожидаемо возмутилась:

      – Чего это я? Это не я в обычную сливянку добавляю ведьминские ингредиенты!

      – Если бы не ингредиенты, – жестко отрезала Ола, – то наша сливянка ничем бы не отличалась от других. И матушка не добавляет ничего запрещенного, обычные травки. А Мине плохо из-за тебя. Это ты ее вчера весь вечер уговаривала выпить еще, компанию поддержать. – Ола ловко передразнила болтливую подружку: – «Не отрывайся от коллектива, Мина, а не то коллектив даст тебе оторваться!» А теперь Мине плохо!

      Ола наконец доплелась до меня и склонилась, участливо заглядывая мне в глаза:

      – Совсем худо, да?

      Я даже кивнуть не могла, так у меня болела голова. А во рту было сухо, словно в Вечной пустыне. И все вараны этой самой пустыни свили себе в моем рту гнездо. Одновременно там нагадив.

      Ола понимающе хмыкнула:

      – Держись, подруга, сейчас мы тебя полечим.

      В стакан, стоящий на тумбочке у моей кровати, закапало что-то из миниатюрного, меньше моего мизинца, флакончика. В воздухе запахло тимянкой, анисом и перцем.

      – Давай, Мина, пей! Тебе сразу полегчает!

      Оторвать голову от подушки оказалось очень сложно. Но я справилась. Ола не обманула. После первого же глотка мне стало значительно легче. Жидкость смочила мое несчастное, иссохшееся горло. Бешеный дятел испуганно притих, оставив в покое мою бедненькую головушку. Ола участливо мне улыбнулась:

      – Ну вот! Сейчас пойдешь умоешься, сходим в столовую, и будешь как новенькая!

      Я сильно сомневалась, что поход в столовую поможет в деле воскрешения одной маленькой ведьмочки после неумеренных возлияний накануне. Но благоразумно промолчала. Незачем расстраивать добрую подружку известием, что меня мутит от одного слова «столовая».

      Кряхтя, как бабка Лулиха по утрам в понедельник, я села на кровати и свесила ноги на пол. Тапочек не было. Ола, оделившая волшебными капельками и вредную Симу, понимающе покосилась в мою сторону:

      – Я тоже свои не вижу.

      А вот это уже интересно. Ола же трясется над своими тапочками, отороченными лоскутками огненно-рыжего меха пустынной курлы, как над короной его величества Вышеслава. Нет, я понимаю, что мех курлы ценится дороже черных бриллиантов. Но все же там только лоскутки… Да и не повод это для кражи домашней обуви!

      – Девочки, а что вчера было?

      Голос свой я едва узнала: хриплый, слабый, ломкий. Мдааа… А я ведь староста группы. Как я сегодня с преподавателями буду общаться? Преподаватели – это еще ладно. А куратор? При одном воспоминании о мастере Саньяте меня передернуло. Эта точно не пожалеет. Еще и отработку сверху назначит. Для поправки здоровья, так сказать.

      Ответ на свой вопрос я так и не услышала. Сима вообще принялась сосредоточенно натягивать через голову форменное платье. Ола виновато прятала глаза. Внутри меня шевельнулось подозрение. Нет,