Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник). Виктор Топоров

межведомственной борьбе) по сути дела является государствообразующей структурой надпартийного свойства; она признает президентство ельцинского выдвиженца в обмен на его ожидающуюся (и демонстрируемую до сих пор) лояльность; она не вмешивается в политику, но самим своим существованием предопределяет ее основные параметры. Речь у нас идет не об опасности (или хотя бы возможности) военной диктатуры, а о военно-полицейском панцире (или, если угодно, корсете), который стягивает общество и страну. То есть партия силовиков как бы вынесена за скобки.

      Есть еще, правда, Партия любителей пива. Но и она вроде бы приторговывает голосами на выборах.

***

      В годы перестройки партийное строительство началось с забавной истории. Первая альтернативная партия – забытый ныне Демократический Союз – провела съезд и избрала руководство. Вновь избранное руководство отпраздновало свою победу банкетом, на котором перепилось и устроило сексуальную оргию. Наутро, протрезвев и раскаявшись, лишило само себя – за непристойное поведение – только что полученных мандатов. Все это – кроме самоисключения – повторилось затем в стране несчитанное число раз.

      В Петербурге есть Партия автономистов; раньше она была радикальнее и выступала за отделение города от страны. Ее можно назвать поэтому национально-освободительной. Состоят в ней человек шесть. В питерском СПС и «Яблоке» счет членов идет на десятки голов – правда, каждая голова на зарплате. Однажды (правда, уже много лет назад) меня пригласили на заседание местного отделения Партии народной справедливости – приезжал ее лидер прокурор Казанник. Помните такого? А в другой раз обратилось за интеллектуальной помощью Движение в поддержку армии. Моя первая жена состоит в КПРФ. Моя дочь дружит с национал-большевиками, которых исследует как социолог. Была у меня подруга-немка – депутат ландтага от партии зеленых; теперь, если не заболела СПИДом, наверное, в бундестаге. Но в заключение этой скучной статьи о бесперспективности партийного строительства в современной России мне хочется поведать о другой приятельнице, сделавшей, не исключено, самый мудрый выбор.

      Чрезвычайно хорошенькая и бойкая, она к двадцати пяти годам стала кандидатом наук и старшим преподавателем кафедры научного коммунизма в Московском университете. Одновременно подрабатывала на приличную жизнь полупроституцией. «Полу-» – потому что не иностранцы выбирали ее, а она – иностранцев. Платили ей редко долларами, а чаще – совместными походами в «Березку». Однажды она пригласила меня в университет на выступление новой политической звезды – ректора Историко-архивного института Юрия Афанасьева.

      В битком набитом зале Афанасьев пламенно говорил часа три. О социализме с человеческим лицом, который мы наконец-то начали строить. О возвращении к подлинно ленинским нормам партийной жизни. О Латвии, Эстонии и Литве – историческая несправедливость, но исторически необратимая несправедливость,