Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца. Лера Аст

случаев.

      – Любой живой организм… – проговорил Тамлин. – Как ты верно сказал, Эмре. Но иногда так бывает, что у этого организма нет ничего, чем можно было бы манипулировать. Ни стремлений, ни чувств, ни цели в конце пути. Куда ему идти?

      – Самый яркий путь возникает спонтанно, под ногами идущего, – деловито отозвался Эмриат. – Те же, кто следует за ним и обсуждает его впоследствии, находят тысячи причин каждому шагу.

      Тамлин махнул рукой и отвернулся.

      – Опять своего Оккама цитируешь?

      – Нет, – усмехнулся управляющий. – Всего лишь твоего отца.

      В полдень главы родов Илуфер, Аоэт и Виртаэн покинули приемную короля. Эмриат задержался в дверях.

      – А знаешь, что меня удивляет больше всего в тебе?

      – Если я скажу, что не знаю и знать не хочу, ты все равно не угомонишься? – король возвел глаза к потолку.

      – Меня удивляет, – Эмриат проигнорировал выпад Тамлина, – что ты, весь такой высоконравственный синепат, не понимаешь, почему Шаниэ так привязалась к Даэну.

      – Игра случая. Совпадение. К тому же, Шан очень добрая.

      – Ну, конечно, – хохотнул управляющий. – Совпадение. Как и тот факт, что добрая Шан полюбила именно этого сиротку, по удивительной игре случая сына воина и повелительницы стихии земли. Наверное, ты был прав, Таэм. Сознание – это эгоизм. Хорошего дня.

      Эмриат закрыл за собой дверь. Тамлин поставил кубок на стол, направился в мастерскую, нашел в ящике верстака молекулярный клей и вернулся в приемную. Поднял королевское кресло, отряхнул бархат сидения, осмотрел место скола. Нашел за балконными шторами отбитый герб Мирисгаэ, подержал его в руках, сжимая и разжимая пальцы, вернулся к креслу и приклеил его на вершину вензеля.

      После чего подхватил кубок, направился в спальню, взглянул на портрет Иффиндеи и произнес:

      – Знаешь, Иффэн, что удивляет в последнее время меня?

      Он опустил взгляд ниже, всмотрелся в глубину собственных глаз. И тихо ответил:

      – Ничего.

      Тем же утром андар'элле, что выехали несколько дней назад из Мирисгаэ, достигли горного королевства.

      Эльне с волосами цвета клевера поднялась на северную башню, вынула из клетки большого ворона, заглянула ему в глаза.

      Глаза птицы были черными, с алыми сполохами в глубине, как брошенные на пепел угольки.

      Эльне прикрепила к лапке птицы скрученный пергамент и выпустила ее. Ворон сделал три круга над башней, хрипло каркнул и исчез среди горных пиков.

      Записка на его лапке гласила:

      "В лесном королевстве объявилась белая лань".

      Междуглавие. О покровительстве

      Моя жизнь изменилась.

      С тех пор, как Нечто темное покинуло меня, двуногие стали казаться не такими уж страшными.

      Детеныш, которого я укусил, зачем-то навещает меня, издает непонятные звуки и пытается погладить сквозь прутья. Я рычу и ощетиниваюсь, хотя кусать его мне совсем не хочется.

      Мне