Я родом из страны Советов. Иван Георгиевич Кулаков

крупу, муку, но такие карточки уже менее ценны были, потому что тоже часто не отоваривались. К каждому производству тогда был прикреплен свой магазин, и магазины эти считались большими, хорошими… Например, на нашем заводе Каучук был свой магазин, и карточки там выдавали на производстве, но покупать по ним можно было только в этом же магазине. Естественно, продавец там уже всех в лицо знал – люди в очереди за хлебом с самого утра стояли.

      Так вот бабушку-то отправили, а карточка ее у нас осталась, мы на нее дополнительный хлеб покупали. А потом немец уже дошел до Москвы, и мы по сводкам узнали, что он скоро и деревни те займет, где была бабушка наша. Тогда мама и папа сказали мне, чтобы я срочно ехал за бабушкой. Ну я сел на поезд и поехал, чтобы ее обратно в Москву привезти – чтобы она к немцам в плен не попала. А самих нас тогда уже из квартиры перевели жить в подвал – там двухкомнатная квартира была в подвале трехэтажного деревянного дома. Там тогда жил один портной… Пришла бумага, что он убит, и место освободилось. Окна этой комнаты выходили на улицу вровень с тротуаром, так что видно было только ноги людей. Спать было совершенно невозможно – прямо под домом было метро, и ходило оно до часа-двух ночи… Сначала мы никак там спать не могли – потом привыкли уже.

      И я поехал за бабушкой. Бабушка вместе с ее сестрой жила в Редкино, на следующей станции после Завидова, где я родился. Деревню-то нашу затопило, и там образовалось море, так что до войны мы еще к бабушке отдыхать ездили. Естественно, вся местность мне там была знакома.

      На поезде я приехал туда днем, тогда все были в шоке: немец уже занял город Калинин и станцию рядом с ним. Приехал я вечером и сразу решил за бабушкой идти. Мне все говорили, что не нужно туда ходить, что немец уже ту станцию захватил. А от того места, куда я приехал, до бабушки было 10 км по железной дороге; ну я и побежал. Железная дорога-то на насыпи находится, а внизу около нее маленькая дорожка есть – я и побежал по ней. Когда до бабушки еще километра два или три оставалось, я девушку встретил: бежит она, бедненькая, в одном сарафане… У нее убили кого-то, и она даже не знает, куда бежать. Я ей со мной предложил пойти к моей бабушке, мол, мы бабушку возьмем и все вместе обратно побежим. Но она отказалась почему-то. А в это время самолет летел немецкий – настоящий, с желтой краской и черными крестами. И еще я видел, как наши войска отступали: прямо мимо нас солдаты наши бежали с пулеметами что есть духу… А самолет как начал из пулемета по солдатам стрелять! Я очень испугался. Увидел тогда два дерева – они рядом стояли – туда девушку и затащил. А она и вовсе не в себе была. Там мы обстрел и переждали. А девушка все-таки со мной дальше пойти не захотела, говорит, мол, с солдатами пойду… Ну что уж поделать…

      До бабушки я добежал (а у нее самый крайний дом был от железной дороги), по ступенькам поднимаюсь на крыльцо, и тут слышу – пули! Прямо по этому крыльцу бьют. А еще летят и чудят они так красиво, что я аж на месте остановился. Потом понял – это же пули! Меня же сейчас убить могут! И бегом