Замуж за незнакомца. Лина Манило

от меня что-то скрываешь, – заявляет, и взгляд его тяжелеет.

      – Архипов где?

      – В сигарной комнате, – взмахивая рукой в сторону тяжёлой деревянной двери, украшенной вензелями.

      Иду туда, но Захар хватает меня за плечо и разворачивает к себе.

      Только ему я могу такое спустить, и он это знает. И нагло пользуется.

      – Слушай, старший, – шипит, озираясь по сторонам. – Я не знаю, что у тебя за тёрки с этим типом, но мне он не нравится. От него кровью пахнет.

      – А то от нас не пахнет.

      – Кир, это другое, – цокает языком и морщит нос. – Мы не начинали в девяностых и в жопу никому паяльник не вставляли. Архипов… он же бо́льшую часть жизни небо только по расписанию видел, и оно у него было в клеточку.

      – Захар, – тяжело вздыхаю и отрываю руку брата от своего пиджака. – Ты как маленький. Забыл, что собой представлял наш отец?

      Захар выглядит так, словно его башкой в бочку с ледяной водой окунули.

      – Отец был другим, – бычится, а я обхватываю рукой его шею и упираюсь лбом в его. – Другим, Кир!

      – Да-да, младший. Наш отец был другим.

      Я снова вру, нагло и безбожно, но Захар слишком молод и не хочет знать правду. Отец умер, когда Захару только исполнилось двенадцать, он многого не видел и не знал. В его памяти отец остался ярким божеством. Идеалом, и разочаровываться в нём брат попросту не хочет.

      Сигарная комната встречает меня ароматом табака, плывущей по воздуху серой дымкой и полумраком. Останавливаюсь в двери, незаметно поправляю пистолет, висящий за поясом – с ним спокойнее. Осматриваюсь вокруг, замечаю мерно мигающий огонёк камеры – наблюдение за помещениями клуба ведётся круглые сутки. Безопасность превыше всего – это я понял в десять, когда меня украли конкуренты отца.

      На тёмно-зелёные стены падает отсвет от выполненных под старину светильников, а на портрете Черчилля – большого фаната сигар – пляшут тени.

      В одном из кресел сидит Архипов, пускает струйки дыма, но довольным не выглядит. Ему около шестидесяти, но только недавно его волосы начали седеть, а морщины на лице стали глубже.

      Мы нечасто видимся, но я отлично знаю, каким опасным может быть этот человек.

      – Кирилл Олегович, приветствую, – с усталой улыбкой поднимается навстречу и тянет руку для рукопожатия.

      Мы, как два боксёра перед боем, долго смотрим друг другу в глаза, не говоря ни слова.

      – Отличный клуб, сигары высший класс, – улыбается, обводя помещение руками.

      – Точно для этого пришли?

      – Ты изменился, – замечает, усаживаясь обратно в кресло, я занимаю место напротив. Вытягиваю ноги, откидываюсь на спинку и смотрю прямо на Архипова.

      Его опасно выпускать из поля зрения.

      – Мне уже тридцать шесть, не восемнадцать.

      – Да уж не восемнадцать, – короткий булькающий смешок вылетает из его горла, и пухлые губы смыкаются вокруг сигары. – К такому сосунку я бы и не пришёл.

      – Мне вообще удивительно вас здесь видеть, – веду плечами, разминаю шею и подаюсь