Наследник для Охотника. Ирина Лисовская

ей удастся убедить мужчину?

      – Знаешь, Охотник, такие решения не принимаются в одностороннем порядке. Ты ничего обо мне не знаешь и не понимаешь, какое у меня отношение к детям. Вдруг я чайлдфри?

      Она бы даже могла сказать, что люто ненавидит маленьких сорванцов, но врать – последнее дело.

      – Ты даже не дослушала меня до конца! – голос Охотина прогремел, как гром среди ясного неба. – Если бы не крайняя необходимость, я бы никогда в жизни не подпустил к своей дочери незнакомку.

      Соня едва не расхохоталась в голос, но сумела себя остановить.

      – Тебе было плевать на мои чувства, ты просто хотел облегчить себе жизнь и сделал все так, как привык – попытался купить человека. Но сюрприз! Не все в этой жизни продается и покупается.

      – У тебя есть право отказаться, – сухо произнес Охотин, буравя ее тяжелым взглядом. – Но тогда мне тоже нет резона прикрывать жопу твоему отцу. Пусть платит по счетам. Я не заставлял его брать кредиты с ножом у горла, он знал, на что шел и к чему его поспешное решение может привести.

      Соня рухнула обратно в кресло, у нее банально подкосились колени. Удар ниже пояса. Чаша весов стремительно меняла положение, и Бессонова не понимала уже, где хорошо, а где плохо. Что же ей делать, какое принять решение?

      Девушка знала, что отец не разрешил бы ей взвалить на свои хрупкие плечи семейные проблемы, но и оставить все, как есть, не может. Если конфискуют дом и имущество, то останутся ли у них хоть какие-то деньги, чтобы погасить остальные долги? Сколько их там было – пять? Много…

      Даже если она позвонит матери и в лоб задаст вопрос о текущем финансовом положении, об этом сразу узнает отец. А это значит, что он лично приедет и заберет Соню из дома Охотина. А еще непременно наломает дров.

      Итак, что она имеет на данный момент: девочка признала в ней мать, Охотин из штанов выпрыгнет, но вынудит Соню снова приползти к нему в любом случае, и она все еще не понимает, почему ей выпала «честь» стать матерью чужому ребенку. Куда, черт возьми, делась ее настоящая мать? У Сони была лишь одна догадка, о которой не хотелось думать.

      Интересно, как Охотник видит их дальнейшую жизнь? Он – медийная личность, фигурант сплетен номер один, за ним всегда ведется охота, каждый уважающий себя папарацци мечтает сделать провокационный снимок. Как же долго ей нужно быть в кабале? Год, два? Или это пожизненное заключение? Нет, на последнее она точно ни под каким давлением не согласится, уж лучше банкротство, чем рабство.

      – Я не хочу тебя заставлять, – тяжело вздохнув, смиренно заговорил Ярослав, – но, к сожалению, я готов пойти на все, лишь бы помочь дочери. И если, черт возьми, она хочет видеть рядом с собой мать, я это сделаю. Я год не видел ее улыбку, сегодня – это впервые.

      Возможно, если бы у Сони были дети, то она прониклась бы. Да, слова были искренними, с вымученным голосом, даже вид у Охотина казался уставшим, с темными кругами под глазами, но что это меняет? Соня не сердобольная натура, чтобы помогать всем подряд, ущемляя при этом свою свободу выбора. У нее ведь