Новеллы, навеянные морем. Исаак Дан

людей без определенного жилья, работы, семей, во многом уже без части обычного человеческого облика, но не кочующих, а как-то привязанных к городу, Серый был большим авторитетом, для кого-то, например, для Фени и Гиндоса, даже тираном и деспотом. Заработок Виктора, которому в отличие от них всех как воздух были необходимы бритвы и мыло, во многом зависел от него. Почему-то, мало кто мог подойти прямо к Виктору и договориться о работе, шли к Серому, даже те, кто знал, что только Виктор работает добросовестно и никогда не крадёт, шли и говорили: «пусть только придёт этот Ваш, как его, Витёк». Серый, правда, всегда хорошо набивал ему цену, каким образом, тоже оставалось для Виктора непостижимым. При этом употреблялся минимальный набор слов: «ну, не знаю, блядь, Витёк – он такой, может и не согласится, может послать всех на хуй». Но если договаривались с Серым – проигрыша в деньгах не было, несмотря на его долю. Виктор знал, хотя это пытались сделать для него тайной, несколько раз к нему обращались через Серого и слишком хорошо платили те, с кем когда-то вместе служил.

      Он пожал руку Серому, затем Фене и Гиндосу. Серый на секунду задержал его руку в своей, заглянул в глаза. Он питал к Виктору странную привязанность. Одновременно страшно завидовал ему. Порой пытался как-то уколоть, будто отомстить.

      После детдома и колонии для несовершеннолетних Серый почему-то так и не отбыл срочную, может из-за туберкулеза, он никогда на эту тему не распространялся, озлоблялся, если кто-то хотя бы вскользь упоминал об этом. Даже среди них срочную служили почти все, не считая таких, как Гиндос, хотя бы в стройбате или в железнодорожных, ну а тот же Феня, к примеру, оттрубил своё в танковых. Для многих время службы было самым ярким и необычным из всей последующей жизни.

      Серый не служил, но Виктор, несколько раз видел, как он ожесточенно спорил о вооружениях, о войсках, о преимуществах советской армии над американской. Однажды заметил, как он с упоением и завистью наблюдает за молодыми матросами, идущими строем по улице. Виктор знал, что Серый завидует блатным и пытается изображать из себя более «крутого», чем это было на самом деле. Но никогда Серый не смотрел на блатных с таким восхищением. Никогда не говорил о тюрьме и о кражах с той страстью, с которой рассуждал о ракетах, самолетах и танках, хотя о тюрьме ему и впрямь было что поведать, а познания о военном деле у него были не больше, чем у ребенка. Серый в своем кругу любил, чтобы подолгу слушали только его, но всегда умолкал и позволял солировать тому, кто рассказывал о времени, проведенном в армии.

      Смешно! Долговязый, нескладный, туберкулезный, не собранный, никогда бы не вынесший армейской дисциплины, впитавший в себя абсолютно иные понятия, бравировавший своей разнузданностью и открыто выражавший негодование всему, что было связано с порядком, обязанностями, формой. Видно, армия была его детской мечтой, которой не суждено было сбыться!

      Их близкое