Половинка чемодана, или Писателями не рождаются. Галина Врублевская

пустая сейчас чаша-купель для крещения. Когда-то, прижимая меня к своей груди, бабуля принесла меня в этот храм и передала на руки священнику. И храм, и люди пережили блокаду и войну, а вера помогла им всё пережить. Здесь приобщилась к непознаваемому горнему миру моя душа, моё незримое дитя.

      Пока я бродила по церковному залу, застывая на минуту-другую у икон, подошло время и скорбной церемонии, ради которой я приехала. Сегодня умер другой – прощай, мой друг! А я ещё не окончила свои земные дела.

      4. Мой первый школьный класс

      В первый класс, в Ленинграде, меня провожала тоже бабушка. В то время типовых школьных зданий в историческом центре города почти не было, и наша школа занимала два нижних этажа в жилом здании замысловатой архитектуры модерна на углу Фонарного переулка и канала Грибоедова. Фасад здания украшали выпуклые барельефы, гипсовые гирлянды и художественно изогнутые кронштейны под балконами. В это красивое здание мы и вошли с бабулей первого сентября. В то время это была школа № 248 Октябрьского района, впоследствии переведённая в другой район.

      После торжественной линейки в общем зале на втором этаже школы учительница повела нас, всех девочек – в начале 50-х ещё было раздельное обучение, – вниз по деревянной лестнице, затем длинным извилистым коридором. Он упирался в коричневую дверь из двух створок, будто в дверь квартиры. Здесь на первом этаже, рядом со школьными мастерскими, находился 1 «В» класс. В этом изолированном помещении мы проучились всю начальную школу.

      Поначалу помещение показалось мне огромным, как зал ожидания на вокзале. Здесь мы и учились, и играли на переменках – никакого зала рекреации на этом этаже не было. Входная дверь находилась не рядом с доской, а напротив, в противоположной стене. В классе стояли выкрашенные чёрной краской старые парты, скрипучие и местами поцарапанные. Когда мы, поприветствовав учительницу, садились на своё место, то громко хлопали откидными крышками парт, как маленькими дверцами в страну знаний.

      На верхней планке парты имелись круглые выемки, и в них вставлялись маленькие стаканчики-чернильницы. Если ученицы ненароком задевали парты, сдвигая их, то чернила выплёскивались из чернильниц фиолетовыми кляксами на крашенный ядовито-малиновой мастикой пол. Нередко пальцы и ладони незадачливой ученицы тоже оказывались лиловыми. Тогда девочка бежала мыть руки в сторону неприметной двери при выходе из класса, где находился туалет, – тогда его называли просто уборной. В помещении класса дети пребывали весь учебный день, не покидая его!

      Часть класса позади парт, отмерянная широким многостворчатым окном, оставалась свободной, и на этой части девочки проводили переменки. Вряд ли нам разрешали там бегать и беситься, но помнится, и чинно, парами, мы тоже не прохаживались.

      Из первых тетрадок я запомнила только рабочую тетрадь по чистописанию. В ней типографским способом были напечатаны недостижимо правильные палочки и крючочки, а также царственно ровные