Остановка по желанию. Владимир Куницын

отчего так разъярился: Тарковского обидели свои, а не чиновники. Свои!

      Меньше секунды

      Когда натыкаюсь на «старое советское кино» в телевизоре, смотрю, будто под гипнозом, не могу оторваться, сколько бы раз ни видел тот или иной фильм раньше. Так, оказывается, хорошо и основательно снимали при «советском режиме» даже проходные ленты. И главное – сколько психологизма, доброты, честности, ума и таланта в этих фильмах. Даже понятнее стало, отчего наше кино столь высоко ценилось на Западе. И премного наград наполучало там на самых престижных фестивалях! Было за что.

      Работая на «Мосфильме» в 1966 году, я встал на учёт в «актёрский отдел» (заявление, фотография), чтобы подрабатывать в массовках. За общий план платили трёшку, за эпизод, хоть и с одним словом, 10–15 рублей. Вокруг этого дела кормилось немало народу. Я это понял, когда на съёмках стали попадаться одни и те же лица. Эдакие типажные, я бы сказал, тётки и мужички. Но встречались и очень хорошенькие молодые девы, мечтающие, чтобы на них – вдруг! – обратил внимание какой-нибудь режиссёр и взял, например, на главную роль в следующей своей картине. Тогда нередко писали, как на улице случайно кому-то предлагали сняться в кино, и – о чудо! – девушка или мальчик сразу становились знаменитыми! Как, скажем, та же Наталья Варлей («Кавказская пленница»).

      Короче, иногда сшибал я свои трояки, поднимая «палец в толпе», как говорили сами массовочники про себя.

      И вдруг, в 1968 году, когда уже учился в МГУ, благополучно подзабыл про свою актёрскую карьеру, опять позвонили с «Мосфильма» и предложили «сняться» в киноленте «Неподсуден». Видимо, кто-то случайно наткнулся на мою учётную карточку и, как бы теперь сказали, «кликнул» на неё.

      Разумеется, я и понятия не имел, что за фильм, кто там снимается, мне был нужен трюльник.

      А между тем снимались там «сам» Олег Стриженов, а также Людмила Максакова, Леонид Куравлёв и даже бесподобный комик Алексей Смирнов (моё мнение), сыгравший, как все помнят, того яркого дядьку, которого стегал прутьями по главным мышцам Шурик, приговаривая вещие слова: «Надо, Федя! Надо!»

      Нас привезли в аэропорт Внуково, завели в какое-то кафе. Из огромных, сплошь во всю стену окон, как из аквариума, был шикарный вид на взлётное поле, и первым, кого я разглядел, был как раз обожаемый Алексей Смирнов. Он играл эпизодическую роль пассажира. Но и мы, массовочка, должны были изображать из себя пассажиров предстоящего рейса. Наблюдая за Смирновым, из которого просто пёрла самобытность и нестандарт, я осознал, что день удался и без гонорара.

      Больше в сцене из звёзд никого не снимали, только Смирнова. Скоро ко мне подошёл помреж и сообщил, что я должен сначала потоптаться вдоль стеклянной стены над лётным полем, а затем затушить сигарету и пойти прямо на камеру, мимо неё, якобы к выходу из кафе. Но только ни в коем случае не смотреть в камеру. Ни в коем случае!

      Само собой, проходя мимо камеры, я посмотрел прямо в её растопыренный глаз.

      Человек за камерой сказал: «Ладно, обойдёмся без прохода!» Помреж