Обретение любви. Андрей Рихтер

приязнь, не более. Делать из такого выводы, это уж слишком. Хотя… Женщины чувствуют, когда оно так. У них на эти дела чуйка, дай Боже… А что не почувствуют, то придумают. Да что толку копаться в прошлом? Главное, не мотивы, а результат. Итог. Закономерный и досадный…

      Зазвонил «личный» мобильный. По нему, в отличие от обычного, делового, номер которого знало пол-Киева, Петр отвечал всегда. Номер звонящего не определился – странно. Наверное, какой-то сбой.

      – Петр Николаевич? – не здороваясь, уточнил незнакомый мужской голос.

      – Я слушаю! – ответил Петр. – Кто вы?

      – Друг, – коротко и расплывчато представился незнакомец. – Ваш сын у нас, и, если хотите, чтобы с ним все было хорошо, вы должны за это заплатить.

      – Должен? – переспросил Петр, постепенно осмысливая услышанное. – Кому должен?

      – Будьте на связи. Вам перезвонят.

      Короткие гудки впивались в ухо злыми пиявками.

      Мало было печали, так еще это.

      3

      – …твою мать! Вот суки!..!..….!

      Матерная брань редко звучала во дворе дома, носившего почетное звание «профессорский». Нонсенс. А уж если матерится сын Витюша, так это вообще парадокс. Сын никогда не испытывал тяги к сквернословию. «Дурак», «идиот», «черт побери» – вот, пожалуй, и весь его «бранный» набор. А тут выдает такие замысловатые фиоритуры, да еще на весь двор!

      Не веря ушам своим, Галина выглянула в окно. Сын стоял возле своего серого «акцента», разводил руками, качал головой и продолжал ругаться.

      – Колеса? – спросила Галина.

      Ее не столько интересовало, что случилось с машиной (не угнали же), сколько хотелось «переключить» сына на нормальную речь. Стыдно перед соседями. А больше всего стыдно перед Ганнусей. Она прекрасно слышит все, что говорит, то есть орет папа. Нехорошо.

      – Спустись, посмотри! – пригласил Виктор и в сердцах пнул ногой колесо.

      Материться, правда, перестал. Выговорился.

      Спустились втроем. Невестке и внучке тоже захотелось посмотреть, по какой причине так разоряется муж и отец вместо того, чтобы спокойно съездить за хлебом.

      Хлеб никогда не покупался впрок, только свежий, с запахом и с хрустящей корочкой. Глупо покупать по пять буханок и держать их в холодильнике, ведь вчерашний хлеб это уже не хлеб, а сырье для сухарей.

      – Вот! Полюбуйтесь! – голосом, полным трагизма и боли, сказал Виктор и отступил в сторону, чтобы не закрывать обзор.

      Неизвестный хулиган нацарапал на боку машины большими буквами «Москалi геть з України!!!»[13]. С тремя восклицательными знаками – крайняя степень экспрессии.

      – Могли бы и на одной двери написать! – сказала Ольга.

      «Москалi геть» было нацарапано на правой задней двери, а «з України!!!» – на передней. Царапали чем-то острым, гвоздем или шилом, глубоко царапали, старались на совесть, если это слово применимо в подобных случаях.

      – Запятую

13

Москали, вон с Украины! (укр.)