Чистилище. Книга 2. Тысяча звуков тишины (Sattva). Валентин Бадрак

считай, что я в твоей шкуре побывал. Но с тех пор я зажил счастливо.

      – Вот как… – только и произнес Лантаров.

      А Шура вышел из дома и побрел к машине; и по его склоненной в раздумье голове, по скатившимся плечам и еще многим другим неуловимым признакам Лантаров понял, что признание это далось лесному жителю нелегко.

      Действительно, сложнее всего Лантарову было справиться с тем, что Шура называл позитивным мышлением и воспитанием целостного мировоззрения. Фактически речь шла не просто о коррекции отношения к мирозданию, но о контрреволюции в голове, переходу к иному взаимоотношению со всей окружающей средой. Этот беглец от цивилизации все время повторял, что это не его система, не набор средств для реабилитации больных, но просто образ жизни, ведущий к гармонии и равновесию между окружающей средой, человеческим телом, его разумом и его духом. «Кирюша, это мышление, позволяющее расчехлить сознание. Так мудрые люди жили всегда. Я – не новатор. Планета сейчас трещит по швам, и оттого число возвращенцев к природе выросло до невообразимых масштабов», – как-то заявил он, разъясняя одну из своих запутанных идей. Лантарову нравилось, что с ним возятся, ему импонировала причастность к какому-то небывалому эксперименту, как минимум, отвлекающему от боли и непреодолимого одиночества. Но более всего подкупала его откровенность Шуры – ее природу, как, впрочем, и саму идею своего пребывания подле него – он понять не мог, как ни силился.

      Когда же Шура невзначай сообщил, что живет тут уже больше пяти лет, у Лантарова челюсть отвисла от изумления. Было воскресенье, и Шура затеял воскресить камин, который был совмещен с печкой и закрыт заслонкой. На улице было особенно холодно, и половинка набирающей силы луны, будто сточенная надфилем, висела над лесом так близко, что, казалось, ее можно было коснуться рукой, если открыть окно и приставить к стене деревьев лестницу.

      – И тебе не было скучно?! – воскликнул он, когда на дубовых поленьях затанцевали огоньки. Шура, набросив несколько одеял на грубый стул, соорудил ему уютное кресло.

      – Нет, – улыбнулся Шура, – напротив, только тут я обрел подлинный смысл жизни, который раньше смутно искал и не находил среди людей. Я и раньше чувствовал, что задыхаюсь в городе. Наша цивилизация, впопыхах слепленная из титана, пластика и стекла, только на первый взгляд кажется уютной. Но ее тотальная зависимость от технологий и фатальная оторванность от природы предопределила вырождение самого человека. Многие ученые всерьез говорят уже о распаде генома. Не задумывался, почему появилось так много учений о здоровом образе жизни, неимоверное количество духовных книг и предостерегающих пророчеств?

      – Не-ет, – продолжал удивляться Лантаров, – я вообще никаких таких течений никогда не встречал и даже не слышал о них. Ну а книги я последние годы читал все реже – они навевали на меня тоску.

      Шура понимающе повел подбородком.

      – Значит, ты должен благодарить Творца за свою аварию. Не обижайся, но таких