Чистилище. Книга 1. Вирус. Валентин Бадрак

том беседа и кончилась. Больше всего Кирилла удивляла непрестанная деятельность этого непохожего на других пациента: он все время что-то теребил руками, что-то читал, обдумывал или записывал в небольшой блокнот. Как будто страдал от избытка энергии. Лантаров с досадой подумал, что сам он, наоборот, умирает от бессилия. Руку поднять и дотянуться до головы – уже непосильный труд.

      Голова его по-прежнему пребывала в наркотическом дурмане – она гудела, как котел, который ударили чем-то увесистым. Но синяки и припухлости постепенно сползали с его лица, бледного и болезненного. Если бы кто-то поднес к его глазам зеркальце, он бы в порыве ужаса отшатнулся бы, потому что это осунувшееся, помятое, горемычное лицо принадлежало другому человеку. Но главное – он по-прежнему ничего не помнил. Смотрел в окошко своего возвращенного сознания и с изумлением обнаруживал его запотевшим, матовым – разглядеть прошлое оказывалось немыслимо. Нет, он точно знал, что он, Кирилл Лантаров, где-то он живет и непременно чем-то занимается. Но куда пропали детали? Удручающая беспомощность навалилась на него сковывающим оцепенением, казалось, навсегда растоптала смятенную память. На весь мир он стал смотреть остывшими и безучастными глазами, даже тогда, когда дебелые медсестры, соблюдая осторожность, настойчиво поворачивали его тело набок, дабы уберечь от пролежней.

      Его не слишком поразил тот факт, что все тут в палате знают довольно много друг о друге, а о его судьбе – даже больше, чем он сам. И через некоторое время Лантаров с несвязных, расплывчатых осколков чужих фраз мог восстановить произошедшее с ним на ковельском шоссе. Он долго и основательно жевал мякиш этих слов, пока не увидел воображаемое кино из нескольких кувырков автомобиля в кювете, скользящего под острым углом, столкновения с тридцатиметровой сосной и затем сильного удара по касательной во второе дерево. Там, с расплющенным носом, обезображенная и немыслимо изуродованная, как жестяная банка, машина замерла с задранным к небу капотом. Но это не была картинка его памяти, в сознании Лантарова занозой застрял лишь чей-то сочувственный набросок.

      В таком плену меняющихся состояний Кирилл постиг, что все обитатели палаты – случайно выжившие счастливчики. Недвижимый тучный мужчина у самого окна был единственным оставшимся в живых после лобового столкновения двух автомобилей; он теперь лежал, как в гинекологическом кресле, с растянутыми вширь ногами. Другой персонаж, расположившийся у противоположной стены, напротив его койки, пьяным перелазил с балкона на балкон и выпал с пятого этажа. Если бы Кирилл был способен удивляться, то удивился бы, ведь этот тип отделался легче всех остальных обитателей палаты. Иногда Кирилл видел его помятую переднюю часть головы, и черные похмельные круги под глазами казались ему большими подрисованными глазницами. Соседа справа он почти не видел, потому что его не переворачивали на правый бок. Зато отчетливо слышал его стоны, вздохи, напоминающие стенания женщины. О нем упоминали как о молодом парне, который был случайно изувечен в парке, вкушая адреналин