Дикое поле. Василий Веденеев

фиолетовым глазом и приседала на задние ноги. Под тонкой лоснящейся шкурой перекатывались упругие мускулы. Задрав изящную сухую голову с красиво вырезанными ноздрями, лошадь заливисто заржала.

      – Красавица! – сказал кто-то из зевак.

      – Наверняка арабских кровей, – авторитетно заявил другой.

      – Арабы – белые, – возразил третий, – а эта рыжая! Где твои глаза?

      – Где твои? Глянь на ноздри. И голова маленькая.

      Продавец меланхолично улыбался. Он явно ждал богатого покупателя и не обращал внимания на болтовню бездельников, целый день шатающихся по рынку.

      Слуга обошел вокруг лошади. Левая задняя нога у нее словно затянута в тугой белый чулок, а на лбу ясно видна светлая звездочка: все именно так, как нравится Фасих-бею. И какая масть! Кобылу словно облили расплавленным червонным золотом.

      – Продаешь? – спросил он у хозяина.

      – Покупай, – тот смерил слугу оценивающим взглядом. – Не прогадаешь. Она быстрее ветра в поле. Самому султану не стыдно сесть на такую лошадь. Лучше все равно не найдешь!

      – Да, я вижу, хорошая, – согласился слуга и, ощупав ноги кобылы, тщательно проверил колени: нет ли скрытого изъяна? Когда колени повреждены, лошадь способна ходить шагом и даже может немного пробежаться, пока на нее не сядут. И тогда толку от лошади с плохими коленями никакого. Не говоря уж о том, что она никогда не сможет перепрыгнуть через канаву или изгородь.

      Заглянув в рот кобылы, слуга осмотрел зубы и спросил:

      – Сколько ты хочешь за кигляр сариляры[8]?

      – Ики-юз! Двести пиастров, – не моргнув глазом ответил хозяин.

      – Машаллах! – изумился слуга. – За эти деньги можно купить три такие кобылы.

      – Покупай, – равнодушно зевнул продавец. – Рынок велик.

      Слуга кинулся к носилкам Фасих-бея, склонился в низком поклоне и доложил обо всем, что видел и слышал. Старик пожелал сам взглянуть на кобылу.

      Когда в сопровождении прислужников он подошел к рыжей кобыле, ее осматривал какой-то чужестранец в богато расшитом серебром черном камзоле. Весело улыбаясь, он говорил с продавцом на хорошем турецком языке и ласково похлопывал лошадь по крутой шее.

      Фасих-бей недовольно нахмурился. Он успел окинуть кобылу взглядом знатока и тонкого ценителя и убедился, что она действительно очень хороша. Обидно, если ее сторгует чужестранец, наверняка незнакомый с законами восточного базара. Остается надеяться, что его отпугнет слишком высокая цена. Продавец всегда запрашивает много больше, чем стоит товар, – здесь принято торговаться долго и самозабвенно, призывая в свидетели Аллаха и пророка Магомета, уходя и вновь возвращаясь, пока не удастся ударить по рукам.

      – Сколько ты хочешь за кобылу? – высокомерно спросил Фасих-бей.

      – Двести пиастров, уважаемый, – прижал руку к сердцу продавец.

      – За этого одра? – Морщинистое лицо старика исказила презрительная гримаса. – Ты, наверно, сумасшедший?

      Вокруг начали собираться любопытные,

8

Золотая лошадь (турец.).