Афганский гладиатор. Александр Тамоников

бросил трубку.

      Проконтролировав проведение вечерних проверок в подразделениях, Тимохин в 23-00 объявил в батальоне отбой. В это время стихла и музыка, доносившаяся из Дома офицеров. Дискотека закончилась. Офицеры с женами или по отдельности разошлись по домам военного городка.

      Тимохин доложил оперативному дежурному по гарнизону о том, что распорядок дня в батальоне исполняется без срывов, нарушений, замечаний, и собрался позвонить Чепцу, как появился помощник. Сержант сообщил:

      – Товарищ старший лейтенант! Там к вам женщина пришла! Просит пропустить в штаб.

      – Что за женщина?

      – Симпатичная такая. По-моему, я ее в медсанбате видел. Пропустить?

      – Нет! Передай, пусть присядет на лавку в курилке, я подойду!

      Помощник козырнул:

      – Есть, товарищ старший лейтенант!

      Александр подумал – это Ирина! Но почему она решила прийти ночью в штаб? Что-то у нее случилось? А что могло случиться? Если только на дискотеке кто-нибудь из молодняка обидел? Но что гадать? Сама все расскажет. Старший лейтенант вышел на улицу, приказав помощнику занять место за пультом дежурного. Прошел в курилку, присел напротив любовницы. Он не ошибся, это Люблина пришла к нему.

      – Привет, Ира! Что произошло?

      Женщина прикурила сигарету, взглянула на Тимохина, и тот понял – любовница изрядно пьяна:

      – Ты не рад меня видеть?

      – Рад! Я спросил, что случилось?

      – Ничего. Просто соскучилась и решила проведать тебя! Одному ночью в части поди скучно? Или эту скуку кто-то разгоняет?

      Она выдохнула в сторону старшего лейтенанта струю дыма:

      – Так разгоняет или нет?

      Тимохин развеял рукой дым:

      – Ты пьяна, дорогая! Иди-ка лучше проспись!

      Женщина изобразила удивление, что вышло неубедительно. Оно и понятно, выпила никак не меньше полбутылки вина или шампанского. А Люблина и со стакана пива пьянела. Алкоголь действовал на нее быстро и непредсказуемо, иногда вызывал смех, иногда слезы, реже раздражительность и грубость.

      – Да, дорогой, я пьяна! Но не от вина, а от любви. Идиотской любви к тебе, которую ты не желаешь замечать. И пытаешься растоптать.

      – Ну, понесла! Ира, прошу, иди домой, проспись! Завтра встретимся, поговорим!

      – И только-то? Мне нужно большее, нежели разговоры. Мне ты нужен! Весь!

      – Хорошо! Будет тебе все, что хочешь!

      – Отделаться хочешь? Хотя если ты провожаешь меня к себе домой, то я пойду, чуть позже!

      – Нет! Я провожаю тебя не к себе!

      Женщина сощурила глаза, светящиеся зовущим, страстным и пьяным блеском:

      – Почему не к себе? У тебя дома другая баба? Кто? Уж не машинистка ли ваша?

      – Нет! Там должен ночевать Шестак. Один или нет, не знаю!

      – Вот как? А я не верю. Возьму и проверю!

      – Ты не сделаешь этого!

      – Почему? Легко!

      – Так! Ты зачем пришла?

      – Я тебе уже говорила, проведать, потому как соскучилась. И вообще, почему ты груб со мной? Со мной грубым быть нельзя! Меня теперь оберегать и любить