Пушки заговорили. Утренний взрыв. Сергей Николаевич Сергеев-Ценский

уже на шестой день войны появились слова: «Нам необходимо готовиться к энергичному натиску при первой возможности, дабы облегчить положение французов…»

      Спешно подвозились сборные войска. Спешно подготавливались тыловые учреждения – лазареты, артиллерийские парки, склады провианта и другие. Спешно производилась разведка оставшихся в Восточной Пруссии немецких сил, так как точных данных об этом не было… Все делалось спешно (и потому беспорядочно) с единственной целью, чтобы – готовы для этого или нет – на пятнадцатый день, как было условлено с Жоффром, начать «планомерное и спокойное наступление», как было сказано в одной из директив Николая Николаевича, который пока находился еще в Петербурге.

III

      Александр Васильевич Самсонов прибыл к вверенной ему 2-й армии на пятый день войны, 23 июля, и части, с которыми он счел нужным познакомиться в этот день в городе Волковыске, увидели строгого на вид, тучного, с одутловатым лицом генерала, от распорядительности которого, от военных способностей, от энергии, от знания обстановки, от верного взгляда на дело зависела во многом их судьба.

      Как ученики в классе внимательнейше вглядываются в нового учителя, стараясь определить его еще до первых слов, какие он скажет им со своей кафедры, так вглядывались в прибывшего к ним командарма офицеры и генералы незнакомых ему частей.

      В свою очередь и Самсонов после смотра войск обращался к высокому, бравого вида полковнику Крымову, исполнявшему у него в Ташкенте обязанности генерала для поручений и взятому им сюда, в Волковыск:

      – Вам не приходилось слышать, что это за генерал Кондратович?.. Вы не знаете, что представляет собою генерал Клюев?.. Любопытно бы знать, кого мне дали в командиры корпусов… Что же касается Ренненкампфа, командующего первой армией, то этого прохвоста я довольно хорошо знаю по японской кампании.

      Ему было пятьдесят пять лет – возраст, когда иные люди, завидно крепкого до того здоровья, неудержимо начинают толстеть, страдать одышкой и с изумлением глядят на самих себя в зеркало и ощупывают свое новое бремя – живот.

      Когда Самсонов командовал дивизией в Маньчжурии, он был худощав, строен, с плотным коротким ежиком волос на голове. Теперь темные волосы его сильно поседели, поредели, а в отпущенной, хотя и довольно коротко подстриженной бороде седины стало еще больше, чем в голове.

      В Ташкенте, когда он был командующим войсками военного округа, он внушил себе, что эта седина, как и толщина, вполне соответствует его важной должности, требующей представительности; здесь же, в Волковыске, где все было неустроено, где все спешили, где все готовились к серьезному делу – походу на Пруссию, он видел, что излишне тяжел, ни к чему сановит, приобрел в Азии привычку не думать о разных мелочах, что считал обязанностью своих штабных.

      Здесь, – он понял в первый же день, – никаких мелочей совсем даже и не было, все было важно, значительно: здесь не к ежегодным осенним маневрам готовились, а к войне, притом с гораздо