Все, что мы когда-то любили. Мария Метлицкая

у них все по-другому. И я это принял, как и многое другое – в смысле, все остальное. И эту жару, которую я всегда ненавидел, острое и перченое, и песни, и музыку. И природу – пальмы, песок и три моря на одну крошечную страну. И вечную тревогу, что на нас могут напасть. Привык к девчонкам и мальчишкам с автоматами наперевес. А уж когда в армию пошли мои дети, тогда я окончательно понял, что здесь моя родина.

      Да, ко многому я так и не смог привыкнуть, но ко многому приспособился и восхищаюсь и горжусь этой страной. Господи, как они смогли? Как смогли приехать на эту выжженную, пустынную землю, в эту непонятную Палестину? Да, это были упрямые идеалисты, пионеры и социалисты, бежавшие от нищеты и погромов. Но были и другие, успешные и небедные. Они оставили свои дома, привычки, налаженную жизнь и приехали в эти полные гнуса болота? Как, расчищая пространство, могли ворочать глыбы камней, осушать болота, вручную вырубать пни? Сажать леса и поля и подводить к ним воду для орошения? Как можно было создать эти кибуцы, построить дома, развести скот и плодовые сады? И это при всех войнах и терактах, в окружении врагов? Они работали, рожали детей и верили, верили… Энтузиазм, идеология и вера – великое дело, Аннушка! И я понял – при всех ее недостатках это великая, необычная и необыкновенная страна.

      Это мой дом. Сейчас уже да. И, знаешь, я, пожалуй, не пожалел, что я уехал. К тому же я обещал матери – она мечтала об этом, повторяя, что там, в своем государстве, с нами не случится того, что случилось здесь, в Польше, ну и во всей Европе.

      Анна сжала его руку.

      – Но все это не отменяет моей тоски по старушке Европе! – рассмеялся он. – И каждый год рвусь сюда как оглашенный: к Европе и к тебе, Аннушка.

      Остановились у маленького кафе выпить кофе.

      Тут выяснилось, что Марек проголодался. В меню оказались только что вспоминаемые пероги – большие вареники с сыром. Как же он наслаждался! Причмокивал и причавкивал, постанывал и похрюкивал, а Анна радовалась и смеялась – сбываются мечты!

      Дальше был старый, почти разрушенный замок с какой-то мистической страшной историей, холодный домашний лимонад в кафе, маленький магазинчик с изумительными салфетками с вышивкой, и она уговорила его купить их в подарок жене.

      А потом снова дорога и снова горы и деревушки, магазинчики и кафе, и они увидели указатель на конюшню.

      Марек обожал лошадей. Лошадей и собак. Впрочем, как и она. И здесь они совпадали.

      Свернули к конюшне. Удивились вылизанным, ухоженным красавцам – все как на картинке! Марек спросил у работника, можно ли прокатиться верхом. Ему вывели высокую пегую кобылу. Оглянувшись на Анну, словно спрашивая ее одобрения, он светился от счастья. Обеспокоенная, Анна неуверенно глядела на него, но он уже был в седле.

      Конюх вывел кобылу на улицу.

      – Осторожнее! – только и успела выкрикнуть Анна, и Марек скрылся за пригорком.

      В изнеможении она села на скамью.

      Господи! Он уже не мальчик, не дай бог упадет, не дай бог что-то сломает!