Ведущая на свет. Вера Волховец

бы забрать вещи из кабинета, что я делила с Рит, но для этого нужно подняться на слой выше, а я уже сейчас чувствую себя профессиональным ковриком для ног.

      Я просто ухожу, киваю на прощанье Лили – она выглядит заинтересованной в происходящем, но я не в том настроении, чтобы рыдать в ее жилетку. Да и с Лили мы даже не подруги, чего уж там.

      Завтра, я разберусь со всем завтра.

      Тем более, что с меня сейчас никто и ничего не спросит, мне даже оформлять неделю отгулов после отравления демонами не надо.

      И нужно бы заглянуть хотя бы к Джо, но в моем нынешнем состоянии я точно знаю – он будет меня жалеть. А я и так чувствую себя отвратительно.

      Поэтому я просто возвращаюсь к себе. Прохожу в комнату, сбросив в прихожей обувь, и оседаю на кровать.

      Опустошение – вот какое слово отлично передает мое состояние сейчас.

      Просыпаясь вчера утром, я совершенно не представляла, что меня ждет столько неприятностей. Падение во время полета, личное соприкосновение с крестом одного из демонов, столько взысканий за его освобождение…

      Все-таки почему нет ни единой строчки о том, что нельзя молиться за демонов, ни в Кодексе Святой Стражи, ни в общем регламенте работников Чистилища?

      Почему Генри вообще отпустили, если он так опасен? И опасен ли? Почему мне так сложно поверить в характеристику “зверье”, данную Артуром в адрес исчадий.

      Генри не походил на зверя, таким, каким я его помню. Возможно, в некоторых моментах диалога с тем же Айвеном, но в общении со мной – не особенно он отличался от того же Найджела Рэдклиффа, который примерно так же флиртовал с Рит, когда мы возвращались вместе с ней со смены.

      Но… Генри сбежал, он в смертном Лондоне, и я теперь уже точно ничего не выясню, не смогу даже на секунду понять, насколько Артур прав в своих суждениях.

      От досады я сжимаю ладонь и слышу шорох сминаемой бумаги.

      С удивлением гляжу на собственную руку и вижу в ней ту самую выписку по своему кредиту, которую по инерции забрала с собой.

      Разворачиваю лист, снова смотрю на цифры списаний, вгоняющих меня в лишний минус по кредиту.

      И цепляюсь взглядом за новую строчку.

      “… в.п.п. Генрих Хартман – нарушение режима, находящегося на испытательном сроке, соблазнение замужней женщины… 22:15… адрес… дата”

      Я отстраненно цепляюсь взглядом за таинственное “в.п.п”, но, честно говоря, толком подумать на тему, что бы это значило, не успеваю, до меня доходит весь смысл этого предложения.

      Ну вообще!

      Я тут огребаю за него, а он уже пытается оприходовать чью-то жену. И это ложится на мой счет теперь.

      И что, неужели уже так поздно?

      Я кошусь на часы и замираю. Восемь. Восемь пятнадцать. А на листе – ну точно, десять.

      Нет, с Небесами не спорят, их учет грехов никогда не ошибается. Но…

      Получается, я знаю, где будет Генри через два часа? И чем я рискую, если проверю это?

      Чтобы выбраться из Чистилища в мир смертных, многого не надо, на самом деле.

      Но