Вариор. Выжить любой ценой!. Джейн Лувако

когда тебе пять лет? Сиди, в игрушки играйся!!!

      – Доброе утро, малышка, – сказал он, улыбаясь, – ты помнишь меня?

      – Да, – я серьёзно кивнула, беря себя в руки и выкидывая ненужные мысли.

      – А я пришёл за тобой по поручению твоих папы и мамы.

      Вот тут я и поняла, как попала. Сидела и молчала. А что здесь можно было сказать? Что мои папа и мама умерли давно и в другом мире? Парень начинал хмуриться, молчание затягивалось, надо было что-то говорить. Что? Ну ляпни уже что-то, «включи блондинку», тьфу ребёнка!

      – А папа и мама меня любят? Они добрые? – да уж, очень умно. Прям два в одном флаконе: блондинистый ребенок.

      Справа раздался вздох, а у парня расширились глаза и, кажется, упала челюсть. По крайней мере грохот от её падения я слышала, но, почему-то опять же справа. Посмотрела туда.

      Да, это действительно был кабинет. Именно в этой части комнаты находились застеклённые книжные шкафы и письменный стол, хозяин которого и сидел за ним.

      Лицо приковало мой взгляд: благородный овал, тёмные волосы, кажется, длинные, убранные сзади в низкий хвост, прямые брови вразлёт, серьёзные, умные глаза светло-стального цвета в обрамлении чёрных ресниц, чётко очерченные, красивые губы и недельная небритость. У них тут у всех что ли такая мода? Глаза зацепились за кисти рук: красивых, сильных, ухоженных, с длинными пальцами. Такие руки просто созданы для того, чтобы умело ласкать и доставлять наслаждение. «Господи, да куда меня несёт от вида этих парней? Юля, глазки в пол и хлопаем невинно ресничками!»

      Тар Эдхаир Каности

      Малышка проснулась и выпуталась из пледа. Увидев меня, вздрогнула, но не испугалась, рассматривая серьёзно и сосредоточенно. А я задался вопросом: что надо было делать с ребёнком, чтобы у него появился такой взрослый взгляд.

      Никогда не умел говорить с детьми и сюсюкать. И разговор, вроде, хорошо начался, но, когда я сказал про родителей она замолчала и нахмурилась. А потом этот вопрос: «А папа и мама меня любят? Они добрые?» – и я потерял дар речи, а брат шумно выдохнул. И мы с инфантой посмотрели на него.

      Дарион сидел бледный, его руки сжались в кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Проявления таких бурных эмоций с его стороны я не видел уже давно. Он всегда держал лицо и прятал чувства.

      Нам предстоял серьёзный разговор с ребенком, но как его начинать – не понятно. Хорошо, что Дар пришёл на помощь: «Ты хочешь кушать?». Она кивнула, и я вздохнул с облегчением. Брат, вызвав секретаря, сделал распоряжение. Пока слуги суетились, придвигая стол и кресла к дивану и накрывая завтрак на троих, я отвел принцессу умыться и привести себя в порядок.

      Когда всё было готово мы сели за стол. Она ела аккуратно и не спеша, помогая себе ножом и вилкой. Но этикет не соблюдала. Нарушал тишину только лёгкий стук приборов. Я закончил раньше всех и сидел, наслаждаясь вкусом и запахом као, налитым в маленькую, словно светящуюся изнутри чашку.

      По досье принцесса любила этот напиток. Но