Скверная кровь. Валерий Красников

Удаётся только, подтянув колени к груди, сесть и обхватить их руками. Взглядом слежу за приближающейся каретой, запряжённой шестёркой ухоженных лошадей. На резных дверях этого архаичного транспортного средства замечаю позолоченный герб – голова медведя на кончике меча. Карета останавливается так, что этот странный герб оказывается прямо передо мной. На увенчанных короной кроваво-красных лентах вокруг герба читаю: «Амадей – Дом славы и чести». Написано не на русском, но читаю витиеватые литеры без труда. Вспомнив, что теперь и я Амадей, горестно улыбаюсь и тут же от боли сжимаю потрескавшиеся губы.

      Дверца кареты внезапно открывается настежь, и я вижу ангела – потрясающе красивую девочку лет двенадцати. Брюнетка с голубыми глазами, коралловыми сочными губками, она смотрит на меня с грустью всего несколько секунд и исчезает в глубине кареты. Но я теперь знаю, что уже никогда не забуду её образ. Открытая дверная створка захлопывается, я больше не отслеживаю течение времени. Вздрагиваю от неожиданности, когда распахивается другая половинка двери и жгучий брюнет, одетый в белоснежный камзол, бросает к моим ногам кожаный саквояж.

      – Элоиза, я последний раз иду на поводу у твоей прихоти, – говорит он с раздражением. Наверное, той очаровательной девочке.

      Парень раскрытой пятернёй отбрасывает длинные волосы назад, и я замечаю отвратительный рваный шрам на его щеке. Юнец прожигает меня полным отвращения взглядом и захлопывает дверцу. Экипаж трогается в направлении города.

      Я с трудом подтягиваю к себе подачку, долго вожусь с непривычным замком и, распахнув саквояж, вдруг захлёбываюсь слюной от восхитительного запаха хлеба и пряного мяса. Правда, съесть много не удаётся. Быстро пересыхает во рту, и я чувствую неуёмную жажду.

      Сбивая в кровь босые ноги, бреду, будто странным образом знаю, что выйду к полноводной реке. Как дошёл, помню плохо. Запомнился страх встретить кого-нибудь, кто обязательно заберёт у меня саквояж, в который мои благодетели вместе с едой положили какую-то одежду и обувь.

      Утолив жажду, я снова перекусил. Потом долго отмокал в воде, оттирая песком грязь и отвратительный трупный запах, до сих пор преследующий меня.

      С восходом местного солнца распогодилось. Небо стало прозрачным и голубым, как дома, на Земле. И река пахла свежестью, и земля. Вспоминая ссору с женой, пробуждение на инопланетном корабле и попадание в эту ужасную игру, я машинально достаю из саквояжа потёртые кожаные башмаки с серебряными пряжками, старые, но облагороженные вышивкой штаны, шёлковую рубаху и камзол. Наверное, всё это принадлежало тому высокородному парню. «Как же я смогу этот подростковый наряд надеть?» – горестно улыбаюсь и, мазнув осознанным взглядом по своим рукам, потом ногам, поражаюсь, что раньше не замечал произошедшей со мной метаморфозы. Костюмчик, как и туфли, мне оказался впору. То, что теперь я двенадцатилетний мальчуган, меня не сильно расстроило. После всего, что со мной приключилось, этот факт я воспринял даже с оптимизмом. Вспомнилось, что мысли, как хорошо было бы вернуться