Психолог для некроманта. Дарья Вознесенская

ведь не пообщаешься, на форумах не посидишь,  информации в книгах – единорог наплакал. Оставалось пользоваться залежами в собственной памяти и уподобляться своим клиентам, разговаривая на разные голоса и споря с самой собой. А поскольку кабинет мой оказался слишком близок ко всем прочим, я делала это на улице. Хотелось прослыть хорошим психологом, а не полным психом.

      … – Да, это нормально не осознавать, что у него проблема. И считать, что полярные нарушения настроения: то депрессия, то мания, то грустно, то весело – из-за беспокойства внутреннего зверя. Но, во-первых, за другими оборотнями я такого не замечала. Во-вторых, эмоциональная нестабильность уже влияет на его жизнь и на работу. Значит, я должна помочь. Но кого лечить? Человека или зверя? Если обоих – то с кого начать? И как я его смогу понять, когда он сделается мохнатый… ай!

      Я резко дернулась и посмотрела вниз, чтобы понять – что не так?

      Да всё…

      Каким-то образом я застряла то ли в корне, то ли в ветке, которая теперь петлей обхватывала мою лодыжку.

      Я осторожно вытащила ногу… не вытащила.

      Наклонилась выпутать… и тут же вскрикнула снова, потому что ветка дернулась и дернула мою ногу. Потащила, фактически, медленно!

      Здесь что, волшебные лес?! Стоп-стоп, я свою дверь в Нарнию уже проходила, можно не нужно больше? К тому же, если бы здесь были какие живые растения, мишки мне бы об этом сообщили.

      Может шутники магию какую применяют?

      Но  в этой части двора, который и двором-то и не называли,  было слишком много замысловатых построек и углов, чтобы сразу определить, где они прячутся.

      Шаарданское криминальное агентство представляло собой странное место. Я не знала, кому здание принадлежало раньше – агентство размещалось здесь лет пятнадцать – но, полагаю, им было так же странно, как и нам.

      Создавалось ощущение, что архитектор, спроектировавший его, куда-то делся посреди проекта, и чертеж продолжил другой человек. А потом и третий. Ну примерно как в “Простоквашино” письмо родителям писали. А потом прораб взял этот чертеж, повертел так и эдак, не разобрался, где низ, а где верх и, махнув рукой, приступил к строительству.

      Коридор здесь мог закончиться тупиком или, наоборот, неожиданно расшириться и превратиться в огромный ангар. Этажи и уровни располагались совершенно нелогично, повсюду, где не хватило на них внутренних лестниц, торчали наружные, деревянные, так что выражение “выйти в окно” обретало новый смысл. То тут, то там при своих прогулках по периметру – изломанному совершенно – я обнаруживала неожиданные развалины или мрачные уголки, про которые ходили всякие слухи… По сравнению с мрачными и строгими фасадами соседей и многочисленными зданиями заводов с чадящими трубами обитель детективов выглядела почти что творением Гауди. Но довольно бессмысленным в нашем случае.

      Впрочем, я быстро приспособилась к этим странностям. Вот только живые ветви – это как-то слишком.

      Докричаться до шутников не удалось, зато ногу я с усилием, но вырвала.