Несчастливый брак. Хелен Диксон

портвейном. Этот напиток очень любил отец Шоны. Желая освежиться, Шона вышла на утопающую в цветах террасу, опоясывающую дом, и с мечтательным видом зашагала по ней, вдыхая разлитые в воздухе ароматы тропических растений.

      Глядя на деревья в дальнем конце сада, она вспомнила те далекие дни, когда гуляла с отцом, слушала щебетание птиц и тихий шорох мха, свисающего с веток деревьев и задевающего лицо. Она, как наяву, ощущала запах одеколона отца. От его одежды пахло кожей и лошадьми. Какими бы мимолетными ни были эти воспоминания, она едва сдержалась, чтобы не расплакаться от охватившего душу томления.

      В вечернем воздухе слышался стрекот цикад, сливающийся с гулом людских голосов из дома. Слабый ветерок мягко покачивал ветви деревьев, шелестел листьями и доносил на террасу аромат цветущих кустарников. Задумчиво глядя на пестрящую тенями лужайку, Шона вздохнула. Внезапно прямо за спиной раздались шаги. К ней приблизилась темная фигура, потянуло ароматным дымком. У нее екнуло сердце.

      – Ах, – чуть слышно сказала она. – Я думала, здесь никого нет.

      – Приношу извинения, мисс Маккензи. – В низком глубоком голосе капитана Фитцджеральда звучало беспокойство. – Я вовсе не хотел напугать вас. Просто решил выкурить трубку на свежем воздухе, прежде чем вернуться на корабль. Однако спешу уверить: общение с красивой женщиной на тропическом острове – удовольствие ни с чем несравнимое. Дым вам неприятен?

      Шона дивилась тому, какое поразительное действие оказывает его присутствие на ее сердцебиение и пульс, но решила оставить наблюдения при себе. Она старалась рассмотреть лицо капитана, скрытое в темноте.

      – Вовсе нет. Курите сколько хотите. Мне даже нравится запах табака, он воскрешает горькие воспоминания об отце. Он тоже время от времени любил выкурить трубку.

      – Вполне естественная привычка. В Вирджинии выращивают табак. Индейцы научили нас курить его.

      – Понимаю.

      – Если кажусь вам навязчивым, я немедленно уйду.

      – Нет, – поспешно воскликнула Шона, – прошу вас, вам вовсе не нужно уходить!

      Он кивнул:

      – Что ж, хорошо, я останусь.

      – Сколько времени вы намереваетесь провести на острове, капитан?

      Выйдя из тени, он посмотрел на нее через дымовую вуаль, поднимающуюся от его трубки.

      – Самое большее неделю. – Сделав широкий жест рукой, он указал на скрывающиеся за деревьями пологие холмы. – А потом должен буду все это покинуть и вернуться в Лондон.

      Склонив голову набок, Шона посмотрела ему в глаза.

      – В вашем голосе мне слышится сожаление. Но ведь вы приедете сюда снова, не так ли?

      – Когда-нибудь в будущем. Не желаете поговорить? – предложил он, опираясь плечом о стену дома и не сводя глаз с Шоны.

      Она облокотилась о балюстраду.

      – О чем же, капитан?

      Он ответил не сразу:

      – О чем-нибудь. – Он пожал широкими плечами. – О том, о чем вам приятно разговаривать. Не расскажете ли вы мне для