Лейла. Навстречу переменам. Катерина Цвик

глазом синяк. При каждом прикосновении кончиков пальцев к гематоме непроизвольно шипела и морщилась. Нет, ну что за беспредел в самом-то деле?! Я, взрослая девушка, получила в глаз от какого-то молокососа, которому от роду всего десять! И плевать, что взрослой я была в другом мире!

      Хотя здесь ему в пересчете на земные годы все же побольше будет. Здешний месяц длится на пять дней дольше, чем земной, хотя в сутках, как и на Земле двадцать четыре часа, а в году двенадцать месяцев, вот и получается, что в год набегает дополнительные два месяца, а за десять лет – полтора года. Но да ведь не в этом суть! Суть в том, что сейчас я щеголяла красочным синяком на физиономии!

      Вспомнив, как у меня сыпались искры из глаз, я снова поморщилась. Хотя сама хороша. Вот зачем нужно было его задирать? Ну и что что этот высокомерный гаденыш считает, будто все вокруг – пыль под его ногами?! Жизнь сама научит его прописным истинам… если посчитает нужным, конечно. Так отчего же я взяла эту функцию на себя?

      Но как я засветила ему в ответ! Любо-дорого посмотреть! Небось сейчас тоже мучается со своим фингалом! И мне не стыдно, что я ударила малолетку! Потому что я и сама здесь всего лишь десятилетний мальчишка, как и мой обидчик.

      Вообще я девочка, просто притворяюсь мальчиком, так как хочу получить образование, которое девочке в этом мире не светит от слова «совсем». Но и это не главная причина моего маскарада. Дело в том, что я обладаю Даром. Именно так, с большой буквы. И обращаться с этим Даром можно научиться только здесь – в Тализийской университетской школе, а затем и в этом университете. К людям с Даром в этом мире относятся очень по-разному, но чаще с ненавистью и недоверием, а уж что здесь повсеместно творят с одаренными девочками – говорить не хочется.

      Я грустно вздохнула. Нет, сейчас об этом думать не буду, а то окончательно испорчу себе настроение. Невольно я замедлила шаг и остановилась напротив окна, из которого открывался шикарнейший вид на окрестности. Замок университетской школы когда-то был стратегически важным укрепленным пунктом, и находится он на возвышенности, с высоты которой замечательно просматривалось все до горизонта. Зрелище живописное, и, несмотря на то, что я здесь уже около месяца, взгляд не замыливался, и я каждый раз с замиранием сердца озирала окружающие красоты. Однако сейчас я смотрела дальше, почти на самый горизонт, где виднелось море, через которое мы и приплыли в Тализию.

      Первые дни путешествия были полны предвкушения и надежд, но очень быстро бескрайняя морская синь и затянувшийся штиль сбили этот настрой, и мы начали откровенно скучать.

      Профессор возобновил уроки, но настроение не способствовало усвоению знаний, мы с моим другом и почти братом Ромичем улетали мыслями куда-то не туда, отчего старик, который за более чем три года пребывания в нашем доме стал для нас кем-то вроде дедушки, злился и грозился выбросить таких бездарей за борт на корм акулам. Конечно, ему никто не верил, но мы усердно делали вид, что пугаемся и честно пытались сосредоточиться. Хватало нас ненадолго, и под конец таких занятий профессор, не переставая ругать нас на чем свет стоит, удалялся в каюту корпеть над какими-то чертежами и расчетами.

      Мой отец – хозяин судна – наблюдая за нами, лишь посмеивался, но уже на третьи сутки пути из пассажиров посвятил нас в юнги, дабы занять наше слишком свободное время. Вот от этого занятия мы с Ромичем и не думали отлынивать! И, несмотря на разницу в возрасте в пять лет, нам обоим было одинаково интересно буквально все: и как называются мачты и канаты, и как расшифровываются морские термины, и даже необходимость драить палубу не казалась чем-то неприятным, скорее, обыденным, а иногда даже веселым.

      К слову, до того как отец определил нас в юнги, никто из команды не торопился раскрывать морские премудрости двум оболтусам. Матросы с удовольствием травили байки, периодически спотыкаясь, так как отец строго-настрого запретил употреблять при нас крепкие выражения, но вот что-то объяснять малолетним пассажирам почему-то не желали.

      Поначалу было интересно, за кого меня примут на борту, и я не удивилась, когда узнала массу самых невероятных предположений. Но девочку во мне не распознал никто. И для себя я объясняла это тем, что никто не мог даже предположить, что девочка зачем-то будет выдавать себя за мальчика. Тем более что образ чернобрового большеносого пацана, который удерживался на мне с помощью подаренного другом амулета, я не сменила, решив не расставаться с ним до самого прибытия в порт Тализии – Новерлин. Но вот изредка бросаемое матросами что-то вроде «ну что ты как баба!» по первости заставляло сердце биться с утроенной силой, а ноги непроизвольно подкашиваться, но потом ничего, привыкла, и даже сама стала посмеиваться.

      Плюс ко всему все время плавания я старалась перенять от Ромича мальчишеские повадки. Брать пример с матросов, для которых вполне были уместны почесывания в самых разных местах, сплевывания и шмыгания носом, я, в силу того что по легенде была дворянином, не могла. Вот Ромич и отдувался за всех.

      – Эй, юнга, хватит мечтать! – обрывал меня чей-нибудь окрик, когда я задумывалась. – Бегом на камбуз! А то ишь, прохлаждается тут, выкормыш шикана1!

      И

1

Шиканы – маленькие юркие хитрые зверьки, похожие на сурикатов и частенько ворующие у людей орехи и ягоды.