12 повестей Марии Французской. Мария Французская

бодрствую во сне – такая точит боль,

      Как будто в рану мне

      все время сыплют соль.

      Скачи к моим родным —

      им сердце не солжет,

      Но объясни ты им,

      что рана смертно жжет…

      Слуга собрал добро, поплакал и исчез.

      Перевязав бедро, Гижмар уходит в лес.

* * *

      Хромая, будто зверь, он вышел по ручью

      На бережок теперь – и увидал ладью.

      Он смотрит все смелей: кораблик на воде.

      Таких-то кораблей он не видал нигде.

      Стоит себе один, и не видать других —

      Как будто из глубин

      он вынырнул морских.

      Эбеновая снасть, из шелка паруса —

      Готов отплыть, пропасть,

      взлететь под небеса.

      Наш раненый герой немало удивлен:

      За этою горой морей не помнит он!

      Не знал, что корабли заходят в этот порт.

      И вот уже с земли ступает он на борт.

      Чеканка и резьба, и жемчуга гряда…

      Ну что ж, сама судьба вела его сюда.

      Упасть себе позволь,

      чтобы очнуться вновь!

      Он забывает боль, он вытирает кровь.

      Толкнут тебя тычком —

      в александрийский шелк

      Ты упадешь ничком,

      чтоб не завыть, как волк.

      …Кораблик побежал по морю, по волне.

      Там наш Гижмар лежал, так думается мне.

      Не виден капитан, не слышен экипаж,

      А вот корабль летит как призрак,

      как мираж.

* * *

      Меняется все, захотелось и мне

      изменить свой стих.

      Кораблик причалил,

      как будто бы ветер

      внезапно стих.

      Страной этой правил давно,

      с незапамятных пор

      Супруг молодой госпожи,

      пожилой сеньор.

      Пожалуй, нет горя смешнее,

      чем ревность мужей-стариков.

      Что-то вроде потери зубов,

      или даже нежнее,

      это их прорезывание рогов…

      Себя не желая признать уродом,

      Карауля ночи и дни,

      Он выстроил башню

      с единственным входом,

      Чтоб жена оттуда ни-ни.

      Лишь море гладило мраморный

      Башенный бок.

      Хотя ведь и с моря,

      если действовать грамотно,

      Кто-то подплыть бы мог.

      А в башне – унылой, серой,

      Часовню устроил муж.

      И ценною росписью – сцены с Венерой —

      Украсил ее к тому ж…

      Вот старый Овидий —

      он нам нужен самим,

      Мы любим читать на сон.

      А наша пленница им топит камин —

      Извини, дружище Назон.

      Так вот, нашей даме,

      заложнице,

      избраннице на века —

      Была поблажка положена:

      служанка, племянница старика.

      Они подружились и жили как сестры,

      Как птички в своем раю.

      Хотя этот рай и стоял

      У пропасти на краю.

      Лишь старый священник,

      единственный, худенький и седой,

      Имел свой ключик

      к таинственной двери над самой водой.

      Он был