На крыльце под барельефом. Марина Хольмер

дома, куда она постоянно зазывала. Рассказывали, что половину гостиной или, как чаще говорили, большой комнаты в хрущовке недалеко от школы занимал белый рояль. Сама хозяйка, раскрасневшаяся и счастливая, вставала после обильной трапезы, от которой невозможно было отказаться, и начинала музицировать, петь романсы. Нина любила подшучивать, что второй раз к Ашотовне никто добровольно не шел, а если и шел, то только в поисках какой-нибудь выгоды в виде хорошего портного, импортных шмоток или сапожника. Все это имелось у Ираиды в избытке. Коллеги относились к ней хорошо, благодарно, если им перепадало от ее щедрот, но близко не сходились.

      Каким образом удалось Ираиде Ашотовна получить место «англичанки» в белой школе, никто не знал. Возможно, на фоне других учителей, под которых подгадывали родители, записывая своих чад в школу, женщина не только заговорила и закормила завучей и директора, но и клятвенно пообещала учить младшие классы. Для звездных преподавателей второклашки с распахнутыми глазами и сведенными судорогой ртами были почти воинской повинностью.

      Из «девочек» только Рита, молоденькая Рита Михайловна с еще не исчезнувшей энергией и изобретательностью на игры, с удовольствием брала малышей. Остальные, как могли, отбояривались, отбрыкивались, отказывались от маленьких. Громкий голос и своеобразный юмор Нины доводили детей до полного ступора. Тонкая ирония и нежелание Лилианы тратить драгоценное время на юный и грамматически не освежеванный материал заставляли родителей обивать высокие школьные пороги, чтобы понять, что делать и кто, собственно, виноват.

      Ираида на этом фоне пришлась как нельзя кстати: уровня ее английского, выученного где-то далеко, вполне хватало на начальную школу. Дети ее любили, хотя и начинали позволять себе вольности буквально через несколько уроков. В любом случае на Ираиду никто не жаловался – дети пели веселые песенки, учили стихи и громко считали вслух, умиляя родителей на открытых уроках.

      Классу к четвертому—пятому у Ираиды детей забирали, отдавали другим преподавателям, а ей снова приходилось идти веселить малышей и готовить их, как эскиз, набросок, для других, маститых «англичан». Ираида Ашотовна поводила полными округлыми плечами, как будто все это было в порядке вещей, и готовила угощение к концу учебного года. Впрочем, все были довольны или, по крайней мере, таковыми казались.

      Главными объектами Ираидиного хлебосольного внимания, разумеется, становились учителя, у которых учился ее сын Сережа. Она понимала, что его приняли, причем прямо, без всяких условностей, в четвертый класс, исключительно из-за нее. Без мамы в школе, школьной и активной мамы, Сережу бы взяли только в бледно-голубую, через стадион.

      Крупный и спокойный мальчик, врожденным тонким чутьем, похоже, понимающий причины и следствия, старался изо всех сил. Впрочем, и при стараниях, и при выпрошенных мамой дополнительных занятиях количество ошибок не уменьшалось. Об английском