Долг ведьмы. Альбина Рафаиловна Шагапова

как у девушки, ресницы. Мой Данька, мой Крокодил стал взрослым мужчиной. Красивым, сильным, опасным.

      – Не рада моим достижениям? – Крокодил одаривает меня одной из своих очаровательных, солнечных улыбок. И на мгновение мне чудится, что он тот же бесшабашный, немного сумасшедший Данилка. Что вот прямо сейчас, он хлопнет меня по плечу и скажет:» Не горюй, Мелкая, прорвёмся!»

      – Мальчишкой ты мне нравился больше. В кого ты превратился, Данька? Откуда в тебе столько жестокости? – говорю и тут же прикусываю язык. Сейчас, чего доброго, сочтёт моё высказывание слишком дерзким, и в пластиковый пакет засунут уже моё тщедушное тело.

      Никогда не думала, что взглядом можно порезаться, а о улыбку ожечься. Серые глаза бывшего товарища полосуют меня резко, больно, словно лезвием бритвы, от чего я, инстинктивно втягиваю голову в плечи. Сильные пальцы до боли сжимают моё плечо.

      – Давай договоримся, Мелкая, – цедит он сквозь зубы, плотно приникая к моему уху, обжигая его горячим дыханием. – Наше детдомовское прошлое – осталось в прошлом. Крокодила больше нет, есть куратор Молибден, которого ты беспрекословно слушаешься и от которого не ждёшь никаких поблажек. Обсасывать и мусолить детдомовские воспоминания я не собираюсь. У меня другая жизнь, другие интересы и другие цели. Так что, держи язык за зубами, если хочешь выжить. Тебе понятно, Илона?

      Киваю, до крови прокусывая щёку. Мимолётная радость встречи испаряется, надежда на понимание и снисхождение с его стороны испаряется тоже. Правильно, что было, то было. Человек должен двигаться вперёд, думать о будущем, а не обсасывать замшелое прошлое. Но как же всё-таки горько от того, что наша дружба, наша неуклюжая нежность друг к другу навсегда похоронена, растоптана и смята, как рваная, пожелтевшая от старости, тряпка.

      Наверное, я всё же задремала, так как, когда раздаётся приказ куратора приготовиться к посадке, каких-то несколько секунд размышляю над тем, где нахожусь, и что вообще происходит, почему всё вокруг стало ядовито-розовым. И только потом соображаю, что свечение цвета фуксии льётся из иллюминаторов, зловещее, неприятное, отталкивающее. Пространственный портал. По тому, такая слабость в теле, звенит в ушах, воздух с каждой секундой становится всё гуще, и ужасно хочется пить. Может, я напрасно отказалась от воды, предложенной Молибденом? Самолёт трясёт, салон наполняется испуганными голосами, кто-то читает молитву, кто- то всхлипывает, кто-то матерится. Наконец, розовое сияние за стеклом бледнеет, и пространство вновь наполняется солнечным светом. Бросаю взгляд в иллюминатор, столбенею от восхищения. Самолёт кружит над ослепительно- бирюзовой водой, бликующей в лучах южного солнца, а в центре водной глади, подобно яркому блюду, выделяется остров. Зелёные рощи, лиловые горы, жёлтые и рыжие пашни, усыпанные разноцветьем долины. Праздничный пирог, нашпигованный ядом.

      Глава 3

      Бывают такие сны, жуткие. Обычно, они приходят во время болезни, когда воспалённое сознание балансирует между кошмаром и бредом. Когда ты пытаешься выбраться, проснуться, разорвать