Истинная дракона. Противостояние. Анна Владимирова

и замер посреди коридора. Да, кажется, меня когда-то так звали… Опустил взгляд на туфли, осмотрел костюм. Именно так я выглядел в тот день…

      – Костя! – подал голос кто-то еще. – Костя, Зул вернулся!

      Институт ожил. Вернее, то, что от него осталось. Грянули со всех сторон голоса сотрудников, замелькали, как в калейдоскопе, лица… Измученные, помятые, с потухшими глазами. Когда ко мне приблизился Костя, в мозг будто раскаленным прутом засадили, и ноги подкосились. Память возвращалась мощными толчками, накрывала, душила… Я рычал, стиснув зубы, и царапал пальцами щербатый пол, пока не содрал ногти в кровь.

      – Зул Вальдемарович, – подхватили меня под руку. – Таня, воды!

      Десять лет прошло с того момента, как ко мне приходил Джинн. Но это лишь по земным меркам. А по тем – другим – даже и предположить сложно. Под пальцами шел трещинами бетон, заполняясь жидким огнем…

      Два осколка скорлупы на столе – все, что осталось…

      И бессилие.

      – Господи… Господи, – по привычке кто-то стенал рядом.

      Да уж… знали бы они, как близко я видел его и как далек тот от персоны, которую стоит просто так упоминать. Ведь правильно рекомендуют не поминать всуе… В груди вдруг заскребло, и с губ сорвался смешок:

      – Совсем от рук отбились, – прохрипел и выхватил у кого-то стакан с водой, глотнул и поморщился, – Костя, настойки бы…

      – Сейчас, Зул, – обрадовался тот. – Делал по привычке, запас теперь большой!

      – Только мечта о глотке и держала…

      Вокруг разом скорбно утихли.

      – Зул Вальдемарович, как вы? – рядом опустилась Таня – главрук потусторонников. – Как вы выдержали?

      – А я и не выдержал, – горько усмехнулся.

      – А выглядите отлично, – улыбнулась она.

      Да, стоило Джинну разбить яйцо, и внешность изменилась так, будто и не было столетий «холодной» войны. Яйцо – моя персональная «жизнь», которая все ждала своего часа, чтобы ее выпустили, позволили ей быть. Что там – я только догадывался. Тот, которого не стоит поминать всуе, вручил этот подарок давно со словами: «Когда устанешь…» Только как я мог себе признаться, что устал?

      Кабинет оказался надежно опечатанным по всем правилам безопасности. Я угрюмо уставился на двери и сел на стол секретаря. Константин как раз выталкивал пробку из вожделенной бутылки:

      – Курить будешь?

      – Буду, – кивнул. – Десять лет поста и воздержания, Костя…

      – Леший подери этого мусульманина, – выругался друг.

      – Не в его юрисдикции, – я перевел взгляд в окно, рассеянно поболтав жидкость в бокале: – Рассказывай.

      Я знал, что Институт пережил тяжелые времена, что мои люди держались, как могли…

      – Потерь нет, я знал – ты все потерял из-за людей, – Костя хмуро налил себе, – поэтому в приоритет поставил персонал. Но разрывов брошенных много…

      – Разберемся, – кивнул напряженно. Дел было по горло. Как обычно. – Еще плесни.

      В коридоре все пребывал народ, толпился на пороге, заглядывал в приемную. Кто-то даже плакал.

      «Зул,