Истинная дракона. Противостояние. Анна Владимирова

– я училась в школе, исполняла обязанности и… не могла найти себе места. Чувствовала себя диким зверем в цирке. Сбегала сначала просто с уроков, а потом умудрилась удрать и из дворца.

      Когда наши с Правителем взгляды впервые встретились, меня будто опалило огнем, и я поняла – мои дни сочтены. Что-то было в Аршаде такое, что впилось в душу сотней искр, больно жаля. Я использовала все знания и наблюдения, собранные за десять лет жизни в школе, чтобы вырваться.

      Только от Джинна не сбежишь…

* * *

      – Майрин, – чуткие пальцы зарылись в волосы, вырывая из воспоминаний, – я хочу, чтобы ты привыкала быть моей, и чтобы привыкали другие.

      Его голос с усталой хрипотцой привычно царапнул солнечное сплетение, и сердце пропустило удар.

      – Они с ума сойдут, – растерянно покачала головой. – Не боишься несогласия?

      – Пусть попробуют, – усмехнулся опасно.

      – Рискуешь, – прищурилась с сомнением.

      Переубеждать его бесполезно. Хотя переубедить я надеялась не его – себя. С самого начала меня учили смирению, но чем больше гнули, тем больше я сопротивлялась. С кожи не сходили следы от плетей… И лишь, когда Аршад забрал к себе, следы затянулись, но не до конца. Они остались в душе, поэтому снаружи их не излечить. Джинн касался рубцов ночами, думая, что я сплю, скользил пальцами по ним, будто читая… Мне казалось, что его забота – попытка заглушить чувство вины за все, что сделали со мной. Но я никогда не спрашивала его об этом. Душевная боль Джинна оставляла меня равнодушной.

      – Майрин, я сам разберусь. – Он подхватил меня на руки, укутал в мягкий халат и отнес в спальню. Невесомые тюли колыхались от легкого ветерка, врывавшегося в окна ароматами жасмина и розы, в саду тихо пели птицы и журчал фонтан. Аршад уселся у меня в ногах, намереваясь закончить начатое, и принялся массировать стопы с пряными маслами.

      – Зачем ты это делаешь? – растеклась я по подушкам.

      Иногда казалось, что Джинна можно не бояться, только это обманчивое впечатление. Его взгляд не поддавался пониманию. В его глазах сгущалась такая древняя тьма, что даже при мысли о ней перехватывало дыхание. В такие мгновения я чувствовала себя мелким муравьем на ладони Правителя. Муравьем, которого тот себе завел с неведомой целью.

      – Ты – игла, Майрин, – грустно улыбнулся он. – Знаешь, что джинн не может сам вытащить иглу?

      – Может. Я проверяла, – пожала плечами и осеклась под его блестящим взглядом.

      – Проверяла? – улыбнулся он.

      – Я всадила иголку учителю Харисею в зад, когда он обозвал меня «темной»… Он ее вытащил.

      Аршад рассмеялся:

      – Бестия, – слегка куснул меня за большой палец, и я взвизгнула, дернув ногой. – Ты – моя личная игла, сделанная под меня, идеальная, пропитанная сильнейшим ядом… – Он говорил, а я чувствовала прилив необузданного страха. В такие моменты мой внутренний глубоко загнанный зверь поднимал морду и отвечал Джинну таким же взглядом. – Мне никуда от тебя не деться, дикая моя, –