Феномен заурядной старушки. Любовь Гайдученко

Эмил Чакыров стал бы величайшим дирижером, если бы не умер молодым от СПИДа – увы, тоже был пидором (учитель, что ли, развратил?). В молодости Валерия его слушала в Большом зале Ленинградской филармонии, исполнялась Третья симфония Бетховена, которая потом по крайней мере месяц звучала у неё в голове…

      Гомосексуалисты это вообще «зона риска» – как тут не вспомнить Рудольфа Нуриева? Валерия терпеть не могла балет, но когда смотрела записи, где он танцует, понимала – Гений. Наверное, всё-таки, не любой гений абсолютно нормален во всём, если вспомнить того же Нуриева. Но у кумира Валерии человеческие качества явно были в пределах нормы. Чувствуется, не было в его жизни бешеных страстей или каких-то больших проблем. Она текла вполне гладко. Поэтому быть его биографом – задача неблагодарная, не за что зацепиться…

      Тот же Караян в молодости очень хотел вступить в нацистскую партию. (Конечно, не суть важно, вступил или нет). Видимо, считал, что это будет дополнительный бонус для его карьеры. А сколько наших крупных музыкантов состояли в КПСС! Но, например, Евгений Мравинский послал всю эту шушеру куда подальше и всё равно остался на своём месте – много десятков лет он руководил Ленинградским симфоническим. Про Чайковского вообще писать любо-дорого – во всех книгах только и мусолится его нетрадиционная сексуальная направленность. Паганини не пропускал ни одной молоденькой девчонки. Шуберт умер от сифилиса в 28 лет. А наш Гений даже бабником не был (с такой стервой не забалуешь!). И по всем его высказываниям видно, что это даже несколько инфантильный такой человек, свято верящий, что Зло этого мира – полная ерунда, его легко уничтожить одним только взмахом дирижёрской палочки! Его послушать – сразу становится понятно, что живёт он в этаком искусственном мире, далеко-далеко от всех его гадостей. Наверное, поэтому так безупречно и безмятежно его исполнение любого композитора, хоть среди них явно не было ни одного счастливого…

      Увы, солидного и толстого исследования о самом главном человеке в её жизни так и не получилось. Её образ жизни этому совершенно не способствовал… Её существование на чужбине в этот последний год было просто невыносимым. Вот и сейчас – дышать было абсолютно нечем. Воздух из газообразного превратился в нечто плотное, сгустился в какую-то жаркую вязкую субстанцию. Стены квартиры были буквально горячими, только что не плавились. А ночью ещё приходилось обильно прыскать отравой от многочисленных африканских насекомых. Впрочем, на мух это давно уже не действовало – приспособились, проклятые. Валерия воспринимала теперешнее существование как командировку, например, на Марс. И было неизвестно, сколько придётся тут пробыть – возвращаться-то было некуда… Как уже упоминалось, больше года назад она убежала от сорокаградусного мороза и вообще от всей своей безысходности, которая преследовала её давным-давно. Жадный девяностолетний