Шиворот-навыворот. Виктория Волкова

любовался ее отражением. Лиля принарядилась, надела вязаное платье цвета морской воды. Сумасшедший оттенок, делавший заплаканные зеленые глаза колдовским наваждением.

      – Я не знаю, разумно ли это с твоей стороны. Я боюсь, что ты потом пожалеешь! – засомневалась она. – И мне стыдно смотреть в глаза твоим родителям!

      – Во-первых, они ничего не узнают, это только наше с тобой дело. Во-вторых, они тебя любят, ты ж знаешь. И, самое главное, скажи, неужели я так тебе противен, что ты против брака со мной даже в такой ужасной ситуации? – воскликнул Иштван с горечью.

      – Нет, не противен. Иначе я не смогла бы с тобой…Просто я не могу так быстро принять решение! Ясное дело, что это самый лучший выход! Но я не хочу сделать тебя несчастным! Боюсь, как бы ты потом не пожалел. – Она выговорила это, и ее глаза наполнились слезами.

      – Эй, прекрати реветь! Сейчас потечет тушь, и мы заночуем прямо в прихожей, – пошутил Иштван. Его губы растянулись в мягкой улыбке.

      Лиля расхохоталась. Смех сквозь слезы. Он стоял совсем рядом. Черные глаза смотрели нежно и преданно. Близкий, родной человек. Настоящий друг. Тот самый друг, что вытаскивал ржавый гвоздь, который она загнала себе в пятку через сланец, когда играла во дворе в волейбол лет в двенадцать, много лет подряд объяснявший ей физику и алгебру, а иногда и геометрию. А она писала за него сочинения. Друг, который не ходил без нее в гости и шантажировал этим всех своих приятелей. И Лиля помнила, как он заставил Нину Сердюкову помириться с ней и пригласить на день рождения.

      – Без Лили и я не приду, – заявил он тогда.

      Нине ничего не оставалось, как пригласить и ее. Им тогда исполнилось по десять лет.

      – Ты мой самый близкий друг, и мне страшно подумать, что, выручая меня, ты испортишь себе жизнь, – постаралась объяснить Лиля ласково, опасаясь обидеть его. – А ты подумал, что будет дальше? Мы…

      – Я объясню тебе, что будет дальше, – резко перебил он. – Завтра мы подадим заявление в загс, и до свадьбы поживем в дедовой квартире. В нашей с тобой квартире. Самое большее через месяц мы официально поженимся. И я даю тебе слово, что ты никогда не пожалеешь об этом. И я клянусь, что никогда не пожалею об этом сам.

      Иштван замолчал. И Лиля увидела капельки пота у него на лбу. Маленькие прозрачные бисеринки.

      «Он сильно волнуется», – пронеслось у нее в голове. И, в самом деле, почему она так убивается из-за Ивана, оказавшегося полным ничтожеством, и не может оценить благородство соседского мальчика, учившегося с ней в одном классе? Наверное, придется принять его предложение. Иначе вся последующая жизнь превратится в ад. На нее будут показывать пальцем на улице. А мать, наверное, выгонит из дому.

      – Я согласна, – прошептала она. – Я согласна выйти за тебя замуж.

      – Тогда пошли наверх, объявим родителям, – радостно скомандовал Иштван.

      Обе стороны восприняли известие со сдержанной радостью: и мальчик неплохой – всегда мечтали о таком зяте, – и девочка замечательная, только ее в невестки и прочим. Но, рано, дети, рано! Вам всего лишь девятнадцать!