Сотая казнь. Тимур Евгеньевич Суворкин

чтобы не одно насекомое не свалилось с потолка, тревожа тебя в самый неподходящий момент. А какая она мягкая… Соблазн был слишком велик и мы с Октавией…

      В общем когда герцог входил в спальню ничего исправить было уже нельзя. Учитывая тот факт, что из одежды на Октавии к тому моменту был только рубиновый кулон, а на мне и того меньше, герцог быстро заподозрил неладное, и прежде чем я успел прибегнуть к заклятьям, трижды приложил меня лицом о столбик кровати, после чего выкинул в окно. Со второго этажа между прочим, на брусчатку. После этого я не то, что сопротивляться, даже на своих ногах до застенка дойти не мог, – Погост попытался сокрушенно покачать головой, но в связи с отсутствием шеи лишь уронил ее на землю, – Ну а там уж нужно было спешно спасать честь дамы. Наплел про то как опоил Октавию приворотным зельем, да дурманным настоем. В общем гроза прошла мимо герцогини. И именно поэтому все молнии обрушились мне на макушку… А в прочем, если бы я знал, что так случиться я бы не изменил решения.

      На отрубленной голове появилась улыбка. Мечтательно вздохнув колдун лег на шкуры. Вскоре Мэрган опустилась рядом. Сон не заставил ждать измученное тело.

      Осенняя ярмарка самое яркое событие. Город бурлит словно облитый вином муравейник. Суетятся крестьяне старающиеся быстрее продать товар и уйти напиться в таверну, дабы избавиться от полученных грошей. Сбиваются с ног воры, которым тоже хочется напиться в таверне на вырученные крестьянами медяки. Мечутся купцы пытающиеся понять в какой пропорции обменять деньги отчеканенные бароном, на монеты отлитые графом. Робко присматриваются разбойники, думая с кем бы лучше свидеться за городскими воротами. Гордо вышагивают аристократы, стараясь найти на что потратить копящиеся в сундуках деньги. В общем все, все радуются этому празднику жизни. Все кроме палачей.

      Мэрган грустно приникла к щели между рамой и затянувшем окно бычьем пузырем, стараясь разглядеть что творится на улице. А судя по шуму творилось там ни много ни мало, как представление балагана.

      Под окнами постоянно раздавался довольный хохот – уличные артисты кривляясь изображали церковное богослужение. Под бряцанье струн, они танцевали вокруг обряженного в рясу сотоварища, напевающего совершенно непристойную мелодию на церковный лад. Судя по его чистому, хорошо поставленному голосу и неплохой, хотя и специально искаженной латыни, время от времени перемежающей исполнение, тот явно сам не один год провел в монастырской школе, как и многие выступающие на улицах певцы. Народ вокруг покатывался со смеха. Священники, коли таковые были в толпе лишь скрипели зубами, хватать актеров было чревато, жадный до развлечений люд вполне может заступиться.

      – Мастер…

      – Нет, я сказал! – Гийом на миг оторвался от заточки топора, строго взглянув на ученицу, – Ты никуда не выйдешь, пока эта бесова ярмарка не подойдет к концу.

      – Ну мастер…

      – Нет! Ты знаешь сколько сейчас приезжих? Ты знаешь что почти у каждого из них в семье кто-нибудь да получал от нашего