Сиреневое счастье. Регина Хайруллова

обслуживать. Так, мужчина у окна выпил уже всю бутылку и нараспев начал кричать:

      – Фиде-елия-я! Где-е моя Фиде-елия-я?!

      Он запомнил имя. Похоже, что начнёт приставать.

      Фида нехотя подошла к нему, стараясь вдыхать зловоние как можно меньше. Ей хотелось облить этого мужлана чем-нибудь погорячее и навсегда уйти из кафе, но ветер всё громче свистел в карманах.

      – Принеси мне ещё, – заплетаясь, пробормотал он и схватил Фиду за руку, когда она стала отходить. – Девушка, а вы замуж не хотите? – спросил он, глядя туманным взглядом мимо Фиды.

      Он больно сжал запястье грубыми пальцами, и Фиде захотелось вырваться и убежать, но она удержалась и сурово ответила:

      – Нет.

      Фиделия хорошо знала, что чем меньше говоришь с такими, тем больше шансов быстро уйти. Но этот, по-видимому, был не из понятливых.

      – Девушка, а почему? – допытывался он, качаясь на стуле. – Я не нравлюсь вам? – плаксиво спрашивал он.

      Фида дёрнула руку и вырвалась их лап завсегдатая.

      – Моя Фиделия! – вопил он на всё кафе, пока Фида сбегала.

      – Как вы надоели! К чёрту, к чёрту всё! – воскликнула она, спрятавшись в туалете. – Ухожу!

      Фиделия умылась холодной водой и посмотрела на наручные часы. Смена кончалась через тридцать минут.

      – Господи, как их пережить? – простонала она, глядя в потолок, на котором дым от сигарет нарисовал желтоватое дерево с качающимися на ветру листьями. Они двигались до того плавно, что Фида засмотрелась и сама успокоилась, после чего вышла в зал.

      Майское солнце почти село, когда Фида возвращалась домой. Шла она быстро, сжимая руки в кулаки и кутаясь в прохудившуюся кофту. Как и всегда после таких посетителей ей всюду мерещились маньяки и призраки. Силуэты деревьев превращались в людей, готовых напасть на несчастную Фиду из-за своих коварных целей, а тени в окнах становились неприкаянными душами, которые вынуждены вечно скитаться по миру и искать приют.

      Первые звёзды пульсировали в такт сердцу, резонируя с ним. Они, казалось, вырисовывали тайный рисунок на небе и в душе, передавали загадочный шифр, который человечество ещё не скоро разгадает. В такой час даже сирень пахла как-то особенно, кружа голову и навевая туманные мысли о будущем, о счастье, которое Фиделия всё время ждёт, но которое никак не наступает. Эти мысли плыли по воздуху вместе со сладковатым запахом сирени и медленно рассеивались, заглушаемые мрачными думами о понедельнике и пьяных посетителях.

      Фида свернула во дворы и пошла ещё быстрее, чтобы успеть добраться до дома, пока тьма не задушила слабый свет фонарей. Но вот они погасли, и ночной город зашумел, тени забормотали, призраки покинули окна и потянулись к Фиде…

      Подъезд.

      Фиделия проскользнула в дверь, и тут же по телу пробежали мурашки: её обволакивало тепло, обнимало, словно добрый друг, который однажды придёт и обязательно поможет.

      В мерцании лампы можно было разглядеть хрупкую на вид Фиду с глазами цвета травы, с удивительно светлым и чистым лицом, которое омрачалось морщинками на лбу, хотя их хозяйке всего двадцать три. Тёмные волосы стягивала резинка, сдерживая их в тугом узле, от которого болела голова. На площадке Фида высвободила их, и длинные пряди рассыпались по узким плечам, укрытым материнской кофтой.

      Фиделия отперла потёртую дверь и, глубоко вздохнув, вошла в квартирку. Внутри, на первый взгляд, жила та же тьма, что и на улице, но на самом деле эту темноту Фида приручила ещё в детстве. В этом ей помог отец, который развесил по всему дому ночники, чтобы Фида могла включать их всякий раз, как испугается. А пугалась она часто. То у стены стоял клоун, то из окна лился загробный свет от призраков, то из-под кровати выползали тени. Со временем Фиделия научилась укрощать монстров, угрожая уничтожить их с помощью включенного света. Потихоньку они смирились со своей участью и перестали тревожить Фиду. Лишь один угол до сих пор пугал её, но призраки тут были ни при чём, и свет делал ещё хуже, потому Фида никогда не зажигала его во всей комнате.

      В темноте она прошла в ванну, нащупала включатель, и свет залил узкую комнату. Плитка давно потрескалась и кое-где отвалилась, ванна же напоминала старое корыто, окрашенное в белый цвет, единственным красивым предметом была фотография над зеркалом. Фида сняла её с гвоздя. С фото улыбались молодожёны: модница восьмидесятых годов и мужчина с небольшими усами. Тогда её родители ещё были счастливы.

      «И что есть это счастье?» – подумала Фиделия и отправилась спать. Во сне она видела рощу, которая на что-то жаловалась, а Фида кивала ей и отвечала, что обязательно во всём разберётся и поможет. Роща успокаивалась, и ветви её деревьев изгибались в улыбке.

      «Завтра», – бормотала во сне Фида.

      Глава 2. Весна тысяча девятьсот четырнадцатого года

      Дмитрий Иванович – высокий мужчина двадцати с небольшим лет – сидел в гостиной своей дальней родственницы Екатерины Максимилиановны Киндяковой. Он, как и всегда, был одет во фрак, а во рту держал дедовскую трубку, дым которой причудливо