Баба Капа. Сборник рассказов. Ден Истен

была в прекрасном расположении духа. Чего не скажешь об Олесе. Широкое лицо было зареванным, в черных потеках туши, жиденькие волосы растрепаны.

      – Вы?! – с неприязнью ответила Олеся. Старушку она сразу узнала – та самая, час назад нокаутировавшая ее единственную любовь – Костика Чижова.

      – Я! – бабулька улыбнулась. – Поговорить надо.

      – О чем нам с вами разговаривать?! – дверь захлопнулась. Резко и громко. И, как показалось бабе Капе, вызывающе.

      Нажала на звонок.

      – Я сейчас полицию вызову! – донеслось из-за двери. – Вот с ними и будете разговаривать! И в другом месте!

      – Не будь истеричкой! – миролюбиво прокричала в ответ бабулька.

      – Я не истеричка!

      – Самая настоящая! Истеричная баба и есть!

      – Да что вы вообще обо мне знаете?!

      – Любишь?! – задала неожиданный вопрос баба Капа.

      – Кого?!

      – Родину! Чижа своего недоделанного любишь?!

      – Ну, допустим. И какое вам дело?!

      – Никакого, согласна. Просто по субботам я делаю добрые дела.

      – Сегодня пятница! – донеслось злорадное. – Приходите завтра!

      Вот сучка, подловила! Конечно, сегодня пятница, ей же к терапевту назначено на восемь утра. Надо же было так опростоволоситься! Стареешь, Капа, стареешь.

      – Наша жизнь – это сплошной понедельник! – вывернулась бабулька. – Я вот чего хочу сказать: Григорий любит сына, сын любит его, и каким боком ты тут со своим Чижом? Вы оба – лишние в этом простом уравнении!

      Дверь резко распахнулась.

      – Я мать! Понятно! Как я могу быть лишней?!

      – Ты – мать! – легко согласилась бабулька. – И ты можешь любить кого угодно, хоть Гарри Поттера, при чем тут отношения отец-сын?

      – Гриша – неудачник! Чему он может научить сына?

      – Охренеть аргумент! А чему твой Чижик может научить? У него же три извилины, все прямые, и все от монтировки!

      – Слушайте, вам что, заняться нечем? Не лезьте не в свое дело!

      – А тебе Григория не жалко? Хрен с ним, я не знаю, какой он муж, уже и не муж, насколько поняла. Но ведь всегда отцом останется! Ты своей тыковкой соображай! И потом, он уже не бухает. В завязке.

      Олеся задумалась. Баба Капа видела, что стена непонимания постепенно рушится.

      – Ну-ну, думай! – подбодрила она.

      – А с Костей что делать? – лицо Олеси вдруг скривилось, на глазах навернулись слезы.

      – Слыхала, дворник в Перми с колокольни навернулся? – неожиданно задала вопрос бабулька.

      – К-а-акой дворник? – растерялась Олеся. – При чем тут дворник вообще?!

      – Вот и я говорю, при чем тут Костя, если речь шла об отце и сыне?! – рявкнула бабуля.

      Олеся вдруг судорожно всхлипнула и взорвалась отчаянным рыданием, звонким эхом отражающимся от подъездных стен. Села прямо на пол, уткнулась лицом в ладони.

      Баба Капа вздохнула. Кто о чем, а лысый о расческе…

      Зашла в прихожую, присела рядом с ней. Задумалась, слушая судорожные всхлипы. Не любила она все эти индийские