Тень. Иван Филиппов

я узнал, что в огне в ту ночь погибли тридцать тысяч человек и, признаюсь, не испытал никаких сожалений. И не испытываю до сих пор. Пожалуй, мне жаль лишь старика-камердинера, которого я видел через окно дворца Трубецких, но я стараюсь не думать о нем. Иногда во сне мне является тот самый кирасир. Одинокий защитник города, пытавшийся мне помешать. Кто послал его – Бог или Дьявол? Я не знаю этого до сих пор и вряд ли узнаю когда-либо. Но, быть может, ты, мой далекий потомок, сумеешь разгадать для меня эту тайну».

* * *

      Игорь Валерьевич Королев отложил книгу. Он знал ее уже наизусть. Он знал все вычисления Шмидта, он внимательно изучил все карты, приложенные к книге. Игорь Валерьевич встал из-за стола и подошел к огромному французскому окну своего кабинета. С высоты пятидесятого этажа ему открывался потрясающий вид на Москву. Он задумчиво смотрел, как осенние сумерки постепенно накрывают город.

      Глава 3. Москва. 1315 год

      За две недели пути Хутулун окончательно измаялась. Ей и так не очень хотелось ехать в Москву, не хотелось покидать уютный Сарай-Бату, который она излазила вдоль и поперек и в котором она знала каждый уголок; не хотелось уезжать из отцовского дворца. Вчера ей снился день ее отъезда и тот самый момент, когда золотой дворец, ярко сверкавший на солнце, исчез за горизонтом. Хутулун тихонько плакала. Она скучала по дому, но больше всего она скучала по невозможности туда вернуться.

      Отец объяснил, почему он отправляет ее в Москву. Хутулун понимала, что ей поручено важное дело: она станет женой старшего сына московского князя Даниила, и их будущие дети будут гарантами спокойных отношений между Ордой и Москвой. Для ее отца это было важно – пусть Москва пока малозначимое княжество, одно из многих, но отец искал спокойствия. Спокойствие и предсказуемость в отношениях с русскими княжествами дадут ему возможность заняться другими, более важными и насущными делами. Он надеялся, что Хутулун поймет его.

      Сначала она надулась и закапризничала: какое мне дело до ваших войн и ваших перемирий, зачем ты отправляешь меня в холодный мир русских варваров? Хутулун слышала при дворе отца много рассказов о Руси, и ни один из них ее не вдохновлял: у них даже воды в домах не было, они, как дикие, за водой к колодцам ходили. Отдельное место в рассказах путешественников занимали разговоры о русских отхожих местах – привыкшие к канализации жители Сарай-Бату с ужасом и в подробностях рассказывали о грязи и чудовищном смраде, царящих в столице Московского княжества. Все это пугало Хутулун. Но воля отца – закон, и вот уже вторую неделю она трясется в кибитке по чудовищным дорогам. Справедливости ради, вся кибитка ее убрана мягкими подушками, чтобы монгольской принцессе было удобнее ехать, а мать в дорогу собрала все ее любимые сладости. Хутулун опять надула губки и стала смотреть в окно.

      За окном вскоре показалась деревянная стена, ограждающая город. Хутулун сморщилась: после роскоши Сарай-Бату Москва показалась ей ужасной деревней. И вот тут ей велено прожить всю жизнь… Но настроение