Соавторы. Светлана Волкова

вообще?

      – Собеседник ты.

      – Ну да. Не сексом же единым жив человек.

      – Не язви, пожалуйста. – Лёшка посмотрел на часы. – Ты вот мне даже не сказала тогда, что тебе пятнадцать. Откуда мне было знать, что ты на первом курсе и несовершеннолетняя? Это статья, между прочим.

      – Мне было шестнадцать. Юридический возраст сексуального согласия. Да не важно. Так ты струсил?

      Я закусила губу. Зачем, ну зачем я завела этот разговор? Ведь слово себе давала!

      – Ничего не струсил. Ты ж… Ну ты никакая не гёрлфренд, тебя замуж надо брать, на руках в ванну с лепестками роз класть нежно, а я не по этим делам. И потом, чувства закончились…

      – Да поняла я уже. – Я швырнула палочку от эскимо в высокую урну, стоящую рядом. Промахнулась.

      Зазвонил его телефон, лежащий на подлокотнике кресла. Лёшка скривил рожу и, поскольку руки были в шоколаде, ткнул мизинцем в значок динамика. Из телефона полился пацанский голос:

      – Привет, мишка, лук там не залез в шорты? Должен же, вроде, сегодня гэпнуться.

      – Не, – ответил Лёшка. – Завтра ждём.

      – Оки, – хрюкнул голос и отключился.

      – Что это? – засмеялась я. – Вы рэп читали? И почему он назвал тебя Мишей?

      Лёшка хмыкнул.

      – Вадя звонил. Перевожу. Мишка – игрок на понижение. Я, то есть. И Вадя спрашивает: «Лукойл не в позиции продажи сейчас, ведь их цена снизилась?»

      – Да-а-а… – искренне восхитилась я. – Вам бы с Вадей сценарии писать! Так ты на бирже играешь?

      – Тешусь. Иногда.

      Лёшка сощурился и посмотрел куда-то в даль коридора, откуда не спеша текла горстка офисного планктона. Цокая каблучками, мимо нас прошла Марианна Витальевна и так взглянула на Лёшку, что сомнений не оставалось: они знакомы. Лёшка чуть заметно кивнул ей.

      – Эта мадам меня только что собеседовала.

      – А, – только и сказал Лёшка.

      У двери в кафе Марианна Витальевна обернулась и пристально на меня посмотрела. Я поняла, что если у меня до этого момента и были мизерные шансы получить работу, то вот сейчас они испарились. Совсем.

      – Твоя зазноба?

      Лёшка не отреагировал.

      – Не старовата для тебя? – прыснула я. – Или, обжёгшись на мне, ты принципиально перешёл на зрелых дам?

      Я тут же себя отругала за язвительность и с досады прикусила губу.

      – Во-первых, ей тридцать, и никакая она не старуха.

      – Это во-вторых? – сощурилась я.

      – Маша, тебе не кажется, что тебя это не совсем касается?

      – А в-третьих?

      – А в-третьих… Ты стала злая, Маша.

      Я встала и, не попрощавшись, пошла к выходу. Злость на себя, на своё глупейшее подростковое поведение жгла горло, переходила в астму, и уже на улице я захлебнулась от кашля. Лёшка догнал меня.

      – Извини, если что… – Он подал мне бумажный платок.

      – Да нет, Лёш, это ты меня прости.

      Он вздохнул и попытался улыбнуться. Получилось кривенько и натужно.

      – Я недавно