Название | Гаргантюа и Пантагрюэль |
---|---|
Автор произведения | Франсуа Рабле |
Жанр | Европейская старинная литература |
Серия | |
Издательство | Европейская старинная литература |
Год выпуска | 1532 |
isbn | 5-699-13902-8, 978-5-699-27572-4 |
– А, да пошел он в задницу! – воскликнул Пантагрюэль. – Что этот сумасшедший городит? Мне сдается, что он нарочно придумал какой-то дьявольский язык и хочет нас обморочить.
На это один из спутников ему сказал:
– Сеньор! Этот молодец пытается обезьянничать с парижан, на самом же деле он обдирает с латыни кожу, хотя ему кажется, что он подражает Пиндару[294]; он совершенно уверен, что говорит на прекрасном французском языке – именно потому, что говорит не по-людски.
– Это правда? – спросил Пантагрюэль.
Студент же ему на это ответил:
– Сениор миссер! Гению моему несродно обдираре, как выражается этот гнусниссимный сквернословус, эпидермный покров с нашего галликского вернакула, – вицеверсотив, я оперирую в той дирекции, чтобы и такум и сякум его обогатаре, дабы стал он латинокудрым.
– Клянусь Богом, я научу тебя говорить по-человечески! – вскричал Пантагрюэль. – Только прежде скажи мне, откуда ты родом.
На это ему студент ответил так:
– Отцы и праотцы мои генеалогируют из регионов Лимузинских, идеже упокояется прах святителя Марциала.
– Понимаю, – сказал Пантагрюэль, – ты всего-навсего лимузинец, а туда же суешься перенимать у парижан. Поди-ка сюда, я тебе дам хорошую выволочку!
Тут он схватил его за горло и сказал:
– Ты обдираешь латынь, ну, а я, клянусь Иоанном Крестителем, заставлю тебя драть козла. Я с тебя с живого шкуру сейчас сдеру!
Тут бедный лимузинец завопил:
– Эй, барчук, слышь! Ой, святой Марциал, помоги! Ох, да отступись ты от меня за ради Бога, не трожь!
– Вот сейчас ты заговорил по-настоящему, – заметил Пантагрюэль.
И с этими словами он его отпустил, ибо бедняга лимузинец в это самое мгновение наложил полные штаны, задник же на штанах у него был с прорезами.
– Святой Алипентин, ну и аромат! – воскликнул Пантагрюэль. – Фу, вот навонял репоед проклятый!
Итак, Пантагрюэль отпустил его. Однако ж воспоминание об этом происшествии преследовало лимузинца всю жизнь, и до того он был этим потрясен, что все ему чудилось, будто Пантагрюэль хватает его за горло, а несколько лет спустя он умер Роландовой смертью[295], в чем явственно виден гнев Божий, и пример этого лимузинца подтверждает правоту одного философа у Авла Геллия, утверждавшего, что нам надлежит говорить языком общепринятым и, по выражению Октавиана Августа, избегать непонятных слов так же старательно, как кораблеводитель избегает подводных скал.
294
295