Рядом была война. Геннадий Иосифович Туманов

женские глаза, поникшие головы девушек, суровые мужские лица. И только недалеко от нас несколько парней, окружённые, видимо, родственниками, держатся бодро, а рядом с ними, прислонившись к ограде, стоят два солдата в красноармейской форме, жуют хлеб, запивая из фляжки водой. Мимо нас проходит старик с котомкой за плечами, из толпы показывается молодая цыганка в длинной чёрной юбке, яркой цветастой кофте и закинутой на плечо чёрной атласной шали с шёлковыми кистями. Её смоляные распущенные волосы спадают на плечи. Она оценивающе разглядывает солдат, подходит к ним, протягивает руку.

      – Позолоти ручку, солдатик! Всю правду-матку скажу: живой будешь, или буйну головушку сложишь, в войне с погаными, германцами!

      Приняв молчание солдат за знак согласия, цыганка продолжает:

      – Красавцы, всего один целковый прошу, будешь знать: или грудь в крестах, или голова в кустах! Всю судьбу скажу!

      Один из солдат, ухмыльнувшись, достаёт из кармана гимнастёрки десятку.

      – Гадай, черноглазая, только ври, да знай меру, лепи свою правду-матку!

      – Да разве совру, красавчик! Дай-ка свою руку! Ох, ненаглядный, вижу сразу. Что ты рано своей головой стал думать, рано помощником отцу и матке твоей стал, и дело не отбивалось от рук твоих. Работящий ты парень и ружьё своё крепко будешь держать в руках своих. Переживёшь ты этих проклятых германцев и домой вернёшься живой, невредимый, вся грудь твоя победой будет украшена и встретит тебя жёнка твоя молодая, красивая, поцелует тебя ненаглядного.

      – Вот и соврала, черноглазая! – улыбается солдат. – Я ещё не женат.

      – Всё равно, красавец, невеста твоя встретит.

      – Скажи, цыганка, долго воевать будем?

      – Недолго, красавец, к Новому году разобьёте вы немчуру, пир будет на весь мир, свадьбы будут, вино пить будете, целовать невест своих будете!

      – Молодец, черноглазая, а теперь про Гитлера что-нибудь брякни.

      – Паршивый пёс этот Гитлер, чтоб ему провалиться, ни дна ему, не покрышки! Доберётесь вы, солдатики, до него, и будет ему, поганому, кол осиновый!

      – Вот тут ты не врёшь! На вот тебе деньги за правду-матку!

      Слышится протяжный, паровозный гудок, мощный паровоз ФД медленно толкает к перрону товарные вагоны, оборудованные под теплушки. В широком раструбе динамика, висящего на столбе, раздаётся щелчок, и женский голос монотонно предупреждает о подходившем составе. Когда вагоны останавливаются, над толпой слышится зычный мужской голос:

      – По вагонам!

      На площади, на перроне толпа пришла в движение, звонче заиграли гармошки, громче послышались возгласы, крики, отчаянно заголосили женские голоса, вся масса людей двинулась к вагонам, прижимая нас к палисаднику. Солдат, которому только что гадала цыганка, закинув рюкзак на плечи, взглянул на Лену, улыбнулся ей

      – Гитлера нам бить, девушка. Пожелай нам удачи.

      – Счастливо вам, ребята! Желаю от души вернуться с победой!

      – Спасибо вам, девушка! Непременно вернёмся!

      Из толпы показывается отец.

      –Идёмте!

      Протискиваемся