Дело всей жизни. Книга первая. Ульяна Громова

из плотной бумаги, Никита положил его на комод у входа и подошёл ко мне. Огладил руки от локтей к плечам, притянул к себе и повёл носом по линии роста волос.

      – Ты пахнешь так, что забыть нельзя. Но вчера твои волосы как-то по-другому были уложены. Мне больше нравилось, – он потянул один локон.

      – Мне нечем сделать как вчера, – ответила, смутившись – разве не должен мужчина говорить комплименты женщине?

      – Пойдём, поешь, и вызовем тебе парикмахера. Потом у нас насыщенный день…

      Он потянул меня за руку к выходу, я упёрлась:

      – Отпусти меня домой…

      Здесь всё чужое. Слишком светло и просторно вокруг, светлые молочные и серые оттенки мебели и отделки, окна от пола до потолка даже без лёгких занавесей. Мало безделушек и цветов, нет животных. Всё будто занимает свои выверенные по миллиметру места. Строго, ничего лишнего. Безжизненно. Неуютно. Хотя ещё не видела всю квартиру. Я чувствовала себя похищенной, может, потому всё впечатляло, но не грело.

      Никита, казалось, не удивился моей просьбе. Он просто обнял меня за плечи и вывел из комнаты:

      – Отказать. Сейчас поешь, сходим к Рассу – он уже прислал план лечения, и у тебя сегодня какие-то процедуры и обследования. Потом делай, что хочешь. Но я тебя предупреждал – не отпущу.

      – Совсем?

      – Ну почему? Я тебя не собираюсь запирать, но большую часть времени ты должна быть рядом.

      – Мне же не обязательно для этого жить у тебя?

      – Я должен бегать за тобой, чтобы трахнуть? Мне казалось, мы обо всём договорились ещё рано утром.

      – Никита…

      – Несси, в чём проблема? Давай начистоту. В чём дело?

      Я растерялась от его жёсткого требовательного тона. Он не только внешне выглядел стальным и непробиваемым, но и говорил теперь так, что мысли вылетели из головы вон. Я перебирала в уме причины, почему не могу у него остаться, и, к своему ужасу, не находила ни одной. Разве что…

      – Мне надо искать работу и…

      – И? – перебил насмешливо с лукавым прищуром, давая понять, что для него мои «и» – не аргумент.

      – Нужно к родителям… Я не была год… – говорила, но слова казались невесомыми и незначимыми, будто оправдание.

      – Разве я не взял тебя на «работу»?

      – Какую работу? – я совсем растерялась. Ничего такого мы не обсуждали.

      – Твоя работа – стонать подо мной и на мне. Я её хорошо оплачиваю. А поскольку твой клитор и почка теперь принадлежат мне, я настаиваю, чтобы они находились у меня на глазах. Я должен знать, что с моими органами всё нормально. Мне их ещё тебе возвращать – не забыла?..

      Его слова упали в душу и в мозг тяжёлыми аргументами. Будто я и правда продала ему часть своего тела. Я даже почувствовала себя странно, будто между ног образовалась дыра и туда поддувало, и хотелось чем-то её заткнуть.

      Никита ответа не ждал, он вёл меня куда-то мимо зала, где мы…

      – …А к родителям наведаемся меньше чем через месяц. Будешь сопровождать меня в рабочей поездке. Пятьдесят тысяч в конверте. Остальное переведу на счёт. Экен, накорми Несси, – распорядился, подведя меня к барной стойке, отделявшей кухню от слишком просторной