Россия на перепутье эпох. Избранное. Том I. Борис Тебиев

дней тому назад, – радостно сообщал он в октябре 1868 года Л. Кугельману, – один петербургский книгоиздатель поразил меня известием, что сейчас печатается русский перевод „Капитала“. Он просил меня послать ему мою фотографию, чтобы напечатать ее на титульном листе, и в этой мелочи я не мог отказать „моим добрым друзьям“, русским. Такова ирония судьбы: русские, с которыми я в течение 25 лет беспрерывно боролся в своих выступлениях не только на немецком, но и на французском и на английском языках, всегда были моими „благодетелями“. В 1843—1844 гг. в Париже тамошние русские аристократы носили меня на руках. Мое сочинение против Прудона (1847), а также то, что издал Дункер (1859), нигде не нашли такого большого сбыта, как в России. И первой иностранной нацией, которая переводит „Капитал“, оказалась русская» [5].

      Впрочем, и в этом бескорыстном порыве «русских друзей» Маркс заподозрил что-то неестественное. И, по крайней мере, на словах заявил, что отмеченный факт не следует переоценивать: «Русские аристократы в юношеские годы воспитываются в немецких университетах и в Париже. Они гоняются всегда за самым крайним, что дает Запад. Это чистейшее гурманство, такое же, каким занималась часть французской аристократии в XVIII столетии. „Это не для портных и сапожников“, – говорил тогда Вольтер о своих просветительных идеях. Это не мешает тем же русским, с поступлением на государственную службу делаться негодяями…» [6].

      Смена отношения Маркса к России, резко проявившаяся после перевода на русский язык первого тома «Капитала», отчетливо проявилась во втором немецком издании этого труда. Как бы оправдываясь перед своими «новыми друзьями», Маркс становится лояльным в своих высказываниях о России, в спешном порядке меняет многие негативные оценки на позитивные.

      Если в первом издании этого труда проскальзывали исключительно иронические оценки страны и некоторых ее деятелей, то во втором немецком издании первого тома «Капитала» (1873) Маркс оказывается более осмотрителен. Из книги удаляется саркастическая реплика в отношении «московита» Герцена, вычеркивается выражение о русских «калмыках» и кнутах. В «Послесловии» автор называет «прекрасным» русский перевод «Капитала» 1872 года, с похвалой отзывается о диссертации Н. Зибера «Теория ценности и капитала Д. Рикардо», называет Н. Чернышевского «великим русским ученым и критиком», приводит выдержки из заметки о «Капитале» И. И. К-на7 в «Вестнике Европы» [7].

      Все это свидетельствовало о том, что Маркс не только стал дорожить популярностью своего учения в русском (недавно «калмыцком» для него) обществе, но и о нечто большем.

      Марксовы оценки экономического развития России, политической ситуации в стране были объективно направлены на то, чтобы российские оппозиционеры, и без того уверенные в особом предназначении своей страны, в ее особой роли в мировом революционном процессе, уверовали бы

7

И. И. Кауфман, автор статьи «Точка зрения политико-экономической критики у К. Маркса», опубликованной в №9 «Вестника Европы» за 1872 г.