Не плачь. Александра Никогосян

сказочно, неправдоподобно красива.

      ***

      Конечно, я не опоздала. Народ только-только начинал собираться. «Наших» было видно сразу. Они осторожничали, пугливо осматривались по сторонам. Новички вообще ничего не понимали, это было видно по их удивленным лицам и задумчивым, непонимающим глазам. Дело в том, что в этой церкви не было икон.

      Только у Царских Врат сияли в золотых рамах две большие, дивного старинного письма, главные иконы – Христа-Спасителя и Божией Матери.

      Не было ни икон ангелов, ни икон святых. Только множество подсвечников. Я уже знала – почему.

      ***

      …Отец Амвросий вышел на солею и провозгласил:

      ‒ Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа!

      А на клиросе пели Ангелы…

      Я подошла к отцу Ионе на исповедь. Мне ничего не нужно было говорить. Священник просто долго и внимательно смотрел мне в глаза. Единственное, что я сказала, так это то, что успела позавтракать. Батюшка немного подумал и кивнул головой ‒ ничего, тебе можно. Накрыл меня епитрахилью, прочел разрешительную молитву и благословил причаститься.

      После Причастия я взяла несколько свечей и пошла вглубь церкви. Затеплив свою свечу от уже горевшей на подсвечнике, я тихонько сказала:

      ‒ Святой великомученик, целитель Пантелеймон, можно мне поговорить с тобой?

      Он появился возле меня спустя несколько мгновений. Взглянул на свечи и тепло улыбнулся:

      ‒ Здравствуй, Александрина. Говори.

      Я склонила голову и почти шепотом спросила:

      ‒ Скажи, ты ведь можешь это сделать?

      ‒ Да. Но нет на это Божией воли. Не унывай, Александрина! Слава Богу за все!

      ‒ Слава Богу!, ‒ поднимая голову, ответила я.

      Что ж, значит так. Я понимаю, Господи. Понимаю и принимаю. Да будет воля Твоя…

      Великомученик протянул руку, ласково прикоснулся к моей щеке, как бы стирая невидимые миру слезы, и ушел.

      А я стояла и смотрела на свою свечу. Она как-то удивительно быстро догорала. Вот осталось меньше половины… Четвертинка… И, наконец, последняя, прощальная вспышка, искорка, и свечи не стало.

      Да, в этом Городе иконы не нужны…

      На центральный подсвечник я поставила две большие свечи ‒ Спасителю и Божией Матери. Рядышком затеплила еще одну ‒ всем святым. Перекрестилась и вышла из церкви.

      ***

      На улице я присела на чугунную лавочку с ажурной спинкой, в тени раскидистого, могучего дуба. Я никогда не знаю, сколько у меня есть времени до возвращения в мой мир. Это может произойти в любое мгновение. Но, Господи, как хочется остаться здесь подольше! А лучше всего ‒ навсегда…

      ‒ Это невозможно, Александрина, ты же знаешь. Зачем ты зря себя расстраиваешь?

      Я обернулась. Справа, чуть позади меня, стоял мой Ангел. Я безумно обрадовалась и чуть было не кинулась его обнимать! Я знаю, он всегда рядом, но почему-то он так редко показывается мне, и я скучаю по нему.

      ‒ Здравствуй! Как же я рада видеть тебя! ‒ я вскочила со скамейки и подошла