Мой худший друг. Мария Высоцкая

не приходит.

      – Хорошо, – он упирается ладонями в раковину, наблюдая за мной через отражение в зеркале. В его глазах отражаются кружки света от встроенной в стену подсветки. – Допустим, я тебе верю.

      – Это правда. Я не специально… Честно-честно.

      – Говорю же, верю. Но есть условие.

      – Какое?

      Тим улыбается то ли мне, то ли своему отражению, неважно. Выглядит его улыбка жуткой и не предвещающей ничего хорошего.

      – С тебя поцелуй. В губы.

      Я чувствую, как у меня дергается глаз. Противно так дергается. Что он сейчас сказал?

      – Что? – брови съезжаются на переносице, а рот остается приоткрытым.

      Он же шутит? Что за тупость? Какой поцелуй?

      Но, судя по выражению лица Азарина, если это и шутка, то какая-то извращенная. Чего он задумал?

      – Ты слышала, Громова.

      – Ты больной? – кручу пальцем у виска и отхожу от него как можно дальше, пока не впечатываюсь спиной в матовую кафельную стену.

      – Антошка ревновать будет? Так ты еще вчера дала повод, в бассейне. Считай, что мне понравилось.

      Он выразительно играет бровями, а я хочу, чтобы мне в руки снова дали мяч. Если он окажется у меня, я добью Азарина прямо тут, и его увезут с самой тяжелой степенью сотрясения.

      – При чем тут Антон? Я не поцелую тебя даже за миллион долларов.

      – Даю два, – он снова ухмыляется и, круто развернувшись на пятках, делает шаг в мою сторону. – Либо поцелуй, либо дохлая мышь покажется тебе самым милым событием в этом месте.

      – Это шантаж?

      – Это пара слов о будущем. Решать только тебе, Ариша.

      – Я лучше умру, чем тебя добровольно поцелую. Понял? Что за тупые приколы вообще?!

      Осматриваю это чертово замкнутое пространство за закрытой дверью и понимаю, что уходить нужно было раньше, пока Тим не подошел ко мне вплотную и не выставил руку у моего плеча, окончательно отрезая все пути к бегству.

      Хотя если хорошенько размахнуться, то можно врезать ему коленом между ног. Эта мысль поселяется в моей голове навязчивым и, наверное, единственным выходом из ситуации.

      Смотрю вниз, а когда поднимаю взгляд, Азарин одними губами произносит: «Даже не думай», – и ставит ногу так, что особо уже не размахнешься.

      – Что ты за человек? Обязательно издеваться?

      – Обязательно.

      Тим кивает и так странно на меня смотрит, я даже понять ничего толком не успеваю, но уже чувствую его губы на своих. Зажмуриваюсь. Ладно, это будто снова поцеловать лягушку. В детстве мы с Катькой как-то повелись на эту дурацкую сказку и пошли на пруд с полной уверенностью, что жаба может превратиться в принца…

      Господи, какая гадкая реакция. Вместо того чтобы заорать, укусить его или стукнуть по башке, я замираю. Да-да, в страшных ситуациях меня тянет прикинуться трупом.

      Поцелуй продолжается. Нет! Он затягивается и в какой-то момент даже перестает быть противным. Я чувствую, как ладони Тима аккуратно ложатся мне на талию, и зачем-то привстаю на носочки.

      Больная. Сумасшедшая…

      В