Игрушка для бога. Ева Ардин

обращался к слуге, его речь была отрывистой, резкой, а с Виолеей он говорил на певучем, мягком наречии. Не возьмусь судить, насколько эти языки сложнее один другого, в этом еще предстоит разобраться…

      Кстати. Прежде языковых различий нужно решить более насущный вопрос. И звучит он примерно так: «Какого черта этот белобрысый себе позволяет»?! Это если выражаться цензурно… Я, конечно, интеллигентная девочка и все такое, но у любого терпения есть свой предел. Мой уж близко.

      – Я не отдам ее тебе, – с насмешкой сказала Виолея. – Так что убери руки.

      – Слушайся сестричку, брат, – о, а это новый мужской голос. – На твоем месте я бы отпустил девочку, а то Виолея настроена решительно. Ходить тебе в мокрых штанах, если не послушаешь.

      – Что ты хочешь за нее? – снова блондин, что сжимает меня. Черт, а сильный мужик! Кольцо, ты можешь и ему пах заморозить? Потому как что-то мне кажется, что он слишком… впечатлился от нашего поцелуя. Нет, не кажется.

      Но кольцо никак не отреагировало на мой безмолвный призыв.

      – Ничего из того, что у тебя есть, – послышался смешок Леи. – Не в этот раз.

      – Ладно, – в ледяном голосе почудились нотки разочарования. – Но мы еще поговорим.

      Слава богу, меня выпустили, да еще и так резко, что я с трудом удержала равновесие. Теперь можно и посмотреть вокруг. Главное, не упустить полотенце, и повыше натянуть его на грудь. Похоже, что представать в полуголом виде перед местным населением входит у меня в привычку. А от дурных привычек, что? Правильно, надо избавляться.

      Только бы перестать для начала пялиться на двух почти полных копий Рика и Вина, что с не меньшим любопытством разглядывают меня.

      Ага, постойте. Я уже выяснила, что длинноволосый «мальчик в платьице», так похожий на Рика, никакой не Рик вовсе, а некто по имени Эрик, или Эрикторн. А если предположить, что этот второй, брюнет, назвал Лею сестричкой, а белобрысого братом, то… нехорошо получается, вот что.

      Выходит, что я приняла за тароса и набросилась с поцелуями вовсе не на биоробота, а на самого настоящего адара. Хреново.

      И чем это может мне грозить? А ничем, по идее. Если только Виолея не решит меня ему отдать. Как там ледяной красавчик сказал? В коллекцию? Нет, чур меня!

      Поэтому я изобразила умоляющий взгляд и уставилась на свою покровительницу, покосившись при этом и на свою комнату тоже. Надеюсь, она правильно истолкует выражение «глазки жалобного котика». Говорить я не решалась – не была все-таки уверена, что воспроизведу правильный язык.

      Оба нетароса, блондин с припухшими губами (моя заслуга!) и убийственно красивый зеленоглазый брюнет, в свою очередь, с любопытством пялились на меня. Не пойму, тут что, зоопарк? Я ведь не попугай красноперый…

      Кстати, вот что сказал бы Лев Захарович о человеке, что делает кукол, как две капли воды похожих на старших братьев, и заставляет их прислуживать себе и расхаживать при этом в одних трусах? Не эдипов комплекс, и не Электры, но где-то очень близко… Не буду сейчас об этом думать. А то еще на лице мысли отразятся. А у нас