Брюнетка в боевой академии. Любимая игрушка повелителя. Анна Сергеевна Одувалова

рассчитывала, что в комнате буду одна, но заплаканная Китти сидела на своей кровати. На столике стоял поднос. На нем разместилась тарелка с кашей, три булки, яблоко, какой-то экзотический фрукт, сыр, творожная запеканка и омлет.

      – Мы ждем гостей? – осторожно уточнила я, указывая на изобилие на столе.

      – Я не знала, что ты ешь на завтрак, – всхлипнула она. – Поэтому взяла все. Когда расстраиваешься, просыпается жуткий аппетит.

      – Спасибо. – Я искренне улыбнулась. – Когда расстраиваюсь я, есть вообще не могу.

      – То есть это все зря?

      – Ну почему же? Не зря. Не очень хочу отъезжать в голодный обморок, поэтому поем. А почему ты плачешь?

      – Это неправильный вопрос. Правильный – почему не плачешь ты?

      – Ну-у-у… – Я пожала плечами, налила остывший чай из чайника и вгрызлась зубами в булочку. С корицей, одну из немногих моих гастрономических слабостей. – Хотела, когда останусь одна. Но ты тут и уже поплакала за меня.

      – Хочешь, уйду?

      Она подорвалась с места, но я помотала головой.

      – Нет. Вон, съешь омлетик.

      – Я уже. – Китти вздохнула. – И к омлетику много всего.

      – А на занятия почему не пошла?

      – Так у нас они с полудня, – отозвалась Китти.

      – Правда?

      – А ты не знала?! – удивилась соседка. – Расписание еще вчера вывесили.

      – Не посмотрела.

      – Что ты будешь делать? – спросила она с таким страданием в голосе, что я растерялась.

      – Когда?

      – Ну, с волосами?

      – Ничего. Причешусь, наверное. Возможно, помою. А что с ними делать? Назад не приставишь.

      – Тебе очень их жалко?

      – Не знаю, – честно ответила я. – Я привыкла воспринимать волосы неотъемлемой частью меня. Но Сильх их обрезал, а я не почувствовала ничего. Вот палец порежешь, больно… а тут все по-прежнему. Я даже не знаю, какая у них сейчас длина. И это ровным счетом ничего не изменило в моем мироощущении. Так что, возможно, и жалеть нечего.

      – Ты даже не посмотрела, докуда он тебе их обрезал?

      – Не-а… – Я помотала головой. – И бежать старалась так, чтобы не заметить.

      – Я в восторге от своей силы воли.

      – Думаешь, это сила воли? Мне кажется, это банальный страх. Посмотри ты. И заодно скажи, надо ли их подровнять. Что-то мне подсказывает, Сильх не заканчивал парикмахерских курсов.

      – Я, к сожалению, тоже, – вздохнула соседка.

      – Вот и попрактикуешься.

      – В смысле?

      – Если они обрезаны криво, тебе придется подровнять. Мы не успеем съездить в город. Да и нельзя, насколько я знаю, без особого разрешения.

      Китти точно оказалась не парикмахером от бога, и при подравнивании мои волосы потеряли еще сантиметров десять, а может, и все пятнадцать. Но этот факт Китти расстроил сильнее, чем меня. Все же когда твои волосы всю жизнь были до щиколоток, то совершенно не имеет значения, они ниже на десять сантиметров поясницы или выше. Именно это я и озвучила