Можно тебя навсегда. Наталия Романова

толерантность шагает по стране семимильными шагами…

      – Просто голубой! – засмеялась Женя. – Сейчас! – рванула она в свою комнату.

      Женя вернулась, держа сшитые очертания кролика, во всяком случае, по ушам можно было заподозрить мультяшное млекопитающее семейства зайцевых. Будущая тряпочная игрушка.

      – Потом времени не будет шить, – пояснила она. – Да и нервы успокаивает.

      – Красиво, – Богдан задумчиво крутил тряпочку в руках, приподнимал по очереди уши, в кончиках которых шелестело, а на месте пуза был вшит зеркальный винил.

      – Хочешь, подарю, когда дошью?

      – Думаю, тебе нужнее, – Богдан улыбнулся и вернул недошитую куклу Жене.

      Для чего ему тряпичный Крош? Ребёнку Жени придётся в самый раз.

      Глава 8

      Богдан ходил по кабинету, не находя себе места. Вот почему он уехал из Москвы – слишком тесно, слишком шумно, людно. Он никогда не был мизантропом или интровертом, просто в какой-то момент до смерти устал, а сейчас вспоминал, от чего именно.

      Новый кабинет Богдана был просторным, выходил окнами на проспект и парк напротив. Как представитель совладельца, он, не церемонясь, подвинул начальника отдела кадров, отправив того в узкую конуру, изначально выделенную отцом родному сыну.

      Светло, высокие потолки, миловидная молоденькая секретарша под боком. Радуйся жизни, Усманов!

      – Богдан Павлович, к вам… – на пороге появилась секретарша Алина. Хорошенькая, ресничками умильно хлопает, губки пухлые сложила бантиком, волосы прокрашены… как-то же этот эффект называется, с якобы отращёнными корнями. Вдруг подумалось, будь жива Яна – он бы точно знал.

      – Я тут хозяин! – прогремел за спиной Алины Павел Петрович, заставляя бедняжку побледнеть даже под слоем косметики.

      – Всё хорошо, Алина, – Богдан успокоил девчонку, отошёл в сторону, пропуская отца, показал взглядом, что ничего не нужно и тут же закрыл дверь, отделяя кабинет от приёмной.

      – Чего персонал пугаешь? – усмехнулся Богдан, усаживаясь в кресло во главе стола.

      – Пусть знает своё место!

      – Она знает, – Богдан повёл плечом. Что за манера ставить на место любого, кто попадается под руку, к месту и не к месту, словно на всякий случай, будто секретарша или уборщица случайно забудут, на кого работают.

      – Каждый должен знать!

      – Бесспорно, – Богдан ухмыльнулся.

      – Вот и ты помни, где твоё место!

      – Провалами в памяти не страдаю.

      – Тогда встал и пошёл отсюда вон!

      – Мне доверенность снова показать? – Богдан откинулся на спинку кресла и посмотрел на отца. Неплохо сохранился для своих шестидесяти. Да, расползся, полысел, обрюзг, но в целом – домашний жирный голубь, не орёл, но тоже тварь пернатая.

      – Я, по-твоему, не помню, что ты здесь по доверенности моей звезданутой жены?!

      – Ты выражения-то выбирай, – Богдан встал, быстрым шагом подошёл к окну, упёрся руками в подоконник, а взглядом в отца. – Тебе она, может, звезданутая жена, а мне мать.

      – Да