Твой шёпот в тумане. Мария Лунёва

накроется одеялом с головой, отвернётся к стене и пролежит так пару дней, не вставая.

      Всё чаще я ловила её взгляд на нашем сарае. В итоге, опасаясь, как бы младшая сестричка не смалодушничала и не наложила на себя руки, закрыла его на тяжёлый засов.

      Наша семья трещала по швам, и страшнее всего мне было осознавать, что рано или поздно наступит момент, когда мне придётся выбирать: уйти с Лестрой в поисках иной жизни, или остаться здесь с Эмбер и обречь себя, скорее всего, на смерть. Ведь туман придёт когда-нибудь и за мной. Он всех нас заберёт.

      Туман вечно голоден, как и мы.

      Возвращаясь, я стала замечать, как смолкли и без того редкие трели птиц, а потом и вовсе за спиной треснула ветка. Пусть и не совсем близко, но всё же. Не думая и не гадая, я сорвалась на бег. Конечно, пробираться по лесу с тяжёлой корзиной, в которой лежала драгоценная добыча и с большой связкой толстых ветвей на плечах, было сложно, но страх гнал меня вперёд и шептал: не жаловаться и не останавливаться, чтобы я ни увидела и ни услышала. И я бежала, спотыкаясь и сбивая пальцы на ногах.

      Темнело быстро. Небо затягивали тяжёлые тучи. Зацепившись ногой за хвост странного идола-змеелюда, затянутого туманной дымкой, приостановилась, разглядывая его. В нашем лесу встречались такие резные деревянные статуи, но никто не знал, откуда они и для чего установлены здесь.

      Позади снова хрустнула трухлявая ветка.

      Это придало мне скорости. Мелькнула мысль – скинуть дрова, но первая капля дождя, упавшая на лицо, заставила резко передумать. Крыша дома протекает, сквозняк изо всех щелей в стенах. Дом нужно отапливать, иначе Эмбер заболеет и зайдётся кашлем.

      Я неслась вперёд, стараясь внимательно смотреть, куда наступаю, потому как, упав, я могла уже и не встать живой.

      Запыхавшись, я наконец добралась до тропинки, ведущей в старую часть нашей некогда большой деревни. До войны в ней проживало около тысячи человек. Крестьяне, охотники, мастера. Мы и поля сеяли, и урожай собирали, и в лес большими группами ходили. Мертвяки нас боялись. Носа из тумана не показывали.

      Мой отец был отличным дровосеком, уважаемым человеком. Мама обладала целительским даром, поэтому к нам в дом постоянно кто-то приходил. У кого рана, у кого хворь, мама никому не отказывала. В благодарность денег не брала, вот и несли нам гостинцы всякие, чаще съестные.

      А потом на наше княжество напали соседи. Прииски им княжеские приглянулись. На южной стороне этих земель уголь буквально под ногами валялся: только лопатой копни и в ведро засыпай. Пока жив был старый князь, жили мы не худо, а как схоронили его, так взял власть в свои руки зять его. И начались наши беды.

      Сначала перестали привозить продукты в обозах, что раньше были положены северным селеньям. Затем пришла весть о войне. Всех мужчин увели, оставили только стариков, мальчишек, да убогих. Мало кто вернулся домой. А те, что нашли тропинку обратную, молчали о том, что видали и где были, и наотрез отказывались уходить на юг, даже когда пришёл лютый голод.

      Папа слушать не желал